Я еще раз мрачно оглядел из окна площадь перед больницей: там все еще торчали мои , а еще военные с танками и зенитками, и еще сотня нагнанных по моему приказу шутц-полицаев. И ни одна собака даже не попыталась остановить машину с фюрером! Даже мои телохранители, которых я оставил снаружи, у дверей больницы. Впрочем, их можно понять им же никто не давал приказа мешать отъезду машин от «Шарите».
В конце больничного коридора тем временем появился мой второй адъютант тот, которого я посылал за моей семьей.
И он справился с задачей, семейство Гиммлеров явилось пред мои очи. И я понятия не имел вовремя или не вовремя. С одной стороны, у меня сейчас проблем хватает: сбежавший коматозный фюрер, труп Бормана на полу, да еще и военный мятеж. И в такой ситуации мне не до семьи. С другой стороны: мне все еще нужен человек, которому я смогу довериться, сейчас особенно нужен.
Семья оказалась на удивление небольшой. А как же необходимость для «арийцев» плодиться и размножаться, чтобы германцы покрыли собой весь мир, вытеснив все остальные расы? Что-то Гиммлер не спешил подавать нации пример многодетности.
Женщина лет сорока с темными волосами, в коричневом пальто это, конечно же, моя жена. Не больно красивая. И вид мрачный. Знаю такой типаж женщин это типаж самодовольных истеричек.
А вот детей только двое.
Во-первых, черноволосая девочка лет пятнадцати. Довольно милая, даже непонятно в отца пошла или в мать, учитывая, что ни Гиммлер, ни его жена приятными лицами не отличались. Девочка в пальто, длинной черной юбке, с каким-то униформенным галстуком на шее наверняка гитлерюгенд. Волосы заплетены в две косички, девочка явно ничего не понимает и выглядит напуганной.
Второй ребенок мальчик, чуть постарше. Этот в какой-то полувоенной курточке, вот это точно гитлерюгенд. И мальчик светловолосый и голубоглазый Вот это уже странно. У Гиммлера волосы и глаза темные, у его жены тоже. А мальчонка истинный ариец. У меня бы на месте Гиммлера возникли к жене серьезные вопросы по этому поводу.
Еще тут же стоит мужик в сером гражданском пиджаке, с партийным значком. Но этот точно мне не родня, слишком уж смазливая рожа для того, чтобы быть одним из Гиммлеров, скорее какой-то аристократ. Ну и еще мой адъютант, а с ним трое эсесовцев. Судя по лицам и возрасту однозначно не мои дети, просто охрана.
Я подошел к моему семейству, толком еще не зная, что им сказать. Но жена заговорила первой:
Генрих, что происходит???
Жена побелела, её глаза расширились и глядели только на труп Бормана на полу.
А какого собственно черта Борман до сих пор валяется в коридоре больницы?
Борман оказался предателем! выпалил я, Он отравил фюрера! Уберите отсюда это дерьмо, быстрее.
Приказ был обращен к моим эсэсовцам, они беспрекословно бросились выполнять указание и побежали к жирной мертвой тушке Бормана. Только адъютант задержался и тихо шепнул мне, чуть ли не на ухо:
Я дал указания по поводу Хедвиг и вашего сына, рейхсфюрер. Их доставят сюда самолетом.
Хедвиг? Сыном? Что он несет? Но я уже вспомнил речь, видимо, шла о любовнице Гиммлера. Рейхсфюрер неплохо устроился. В Берлине у него жена с официальными детьми, а еще где-то есть любовница, да еще с сыном.
Значит, я был несправедлив, когда обвинил Гиммлера в нежелании размножаться. Гиммлер вполне себе плодил арийцев, вот только не в официальном браке.
Я мотнул головой:
Отменить этот приказ. Не надо Хедвиг, не надо её сына. Пусть сидят там, где сидят. Только охрану им усильте.
Я все же попал в альтернативную историю, а не в японский гаремник, так что обойдемся без любовниц. Тем более что любовница у Гиммлера наверняка такая же страшная, как жена.
Адъютант кивнул и прежде, чем выполнить новое указание по моей любовнице, пошел командовать уборкой Бормана. Я бросил ему вслед:
В морг рейхсляйтера! Это же больница, тут должен быть морг. Трупы должны лежать в морге, а не в коридоре.
Незнакомый мне мужик в сером пиджаке с партийным значком тем временем попытался уйти тихонько, незаметно, как будто его тут и не было. Это меня, конечно же, напрягло.
Когда нацист пытается вот так тихо свалить, значит, точно задумал что-то недоброе.
А ну стоять! рявкнул я на него.
Я все больше входил в роль. Вот только в роль кого? Уж точно не Гиммлера, этот вроде так себя не вел, судя по тому, что мое поведение вызывало у окружающих удивление. Я скорее ориентировался на роль советских генералов, тех которые из фильмов суровые, но справедливые.
Вот только сейчас я в очередной раз явно сморозил что-то не то.
Мужик в пиджаке замер на месте, нахмурился:
Генрих, какого дьявола ты творишь?
Ясно. «Генрих». Он назвал меня Генрихом. Стало быть, или родственник, или важная шишка.
Мне некогда было разбираться, некогда было играть в вежливость или изображать из себя Гиммлера.
Борман отравил не только фюрера, но и меня, заявил я, И от яда у меня провалы в памяти. Я тебя не помню, партайгеноссе. Кто ты такой?
«Партайгеноссе» опешил, даже не осилил ничего ответить.
Батюшка, это же рейхсминистр Шпеер, подсказала мне дочка.
А вот это толковая девчушка, может быть полезной. Вроде и вид у неё самый перепуганный из всех, а с другой стороны, она единственная смогла сказать мне хоть что-то внятное.