Теперь нужно подождать, сказал Алекс, обнимая ее, чтобы защитить от предутренней прохлады.
Да? Почему? спросила Энн, прижимаясь к нему.
А вот, смотри. И он указал на узкую полоску зари, пробивающуюся сквозь ночную мглу далеко на востоке.
Влюбленные стояли, прильнув друг к другу, онемевшие от восторга перед красотой зарождающегося дня. Солнце медленно поднималось, роняя в море нежные пастельные блики и в то же время окрашивая небо в пронзительные красно-золотистые тона.
Огромный храм сбросил с себя призрачный покров ночи. Серебристые колонны стали розовыми, потом лиловыми и наконец засверкали ярко-желтым золотом. Казалось, камень впитывает в себя утренний дар неба.
Энн обернулась к Алексу. По ее лицу струились слезы.
Алекс, любимый, я никогда не видела ничего более прекрасного!
Он крепче прижал ее к себе.
В жизни бывают моменты, когда красота и сознание собственного счастья становятся почти невыносимыми, сказал он, целуя ее волосы. Энн почувствовала, что и его щеки увлажнились.
Прикосновение его рук, обнимающих ее за плечи, и неожиданное открытие, что и этот большой сильный мужчина способен плакать, вдохнули в Энн удивительное спокойствие и чувство защищенности.
Они молча вернулись к поджидавшей их машине. Проснувшийся город встретил их какофонией обычного шума. Очарование было нарушено. Дома они завтракали на террасе. Парфенон снова стал белым, будто с ним и не происходило никаких чудесных превращений и все это Энн просто приснилось.
Там мы как бы скрепили нашу любовь! сказала она.
Да, это волшебное место.
Но как тебе удалось получить разрешение на вход в столь ранний час?
А ты разве до сих пор не поняла, какая я важная птица? пошутил Алекс. Все возможно! Мне хотелось, чтобы ты увидела эту красоту наедине со мной, а не в толпе. В Парфеноне встречаются души!
После полудня в гостиной появилась Ариадна, по-прежнему вся в черном. Энн со страхом ожидала, что они с Алексом снова примутся оскорблять друг друга, но ничего подобного не произошло. Алекс быстро прошел через комнату, протягивая к сестре руки, и она, рыдая, бросилась в его объятия.
Я не могла на Пасху оставаться вдали от тебя! воскликнула она, к удивлению Энн, на превосходном английском языке.
Да, да, сестричка. Не переживай! Теперь все будет хорошо!
Он ласково погладил ее по спине, как плачущего ребенка.
Анна, я должна извиниться за свое поведение! Сейчас такие волнующие дни
Ариадна повернула к Энн свое заплаканное лицо, даже не пытаясь улыбнуться. Ее извинение прозвучало неискренне, как-то автоматически, и Энн предположила, что оно вызвано стремлением вернуть себе расположение брата.
Ну конечно,
я понимаю, мягко произнесла она, хотя, по правде сказать, не поняла ничего, а меньше всего почему Ариадна притворялась, будто не знает английского.
На обед они ели рыбу, запеченную без жира, и не пили вина. Царившая в доме подавленность, охватившая весь город, начала проникать и в сознание Энн. Ей вдруг стало невыразимо грустно. Раньше ей представлялось, что Пасха в Греции очень радостное время, когда никакая тоска невозможна.
Сидя в забитой мебелью гостиной Ариадны, она слушала, как брат с сестрой без конца говорят о прошлом, вспоминают родителей, покойного мужа Ариадны, их ушедших из жизни друзей. Ариадна извела целую пачку салфеток, всхлипывая, рыдая и проклиная свою жестокую судьбу. Энн чувствовала себя лишней
Но уже в субботу обычная городская какофония снова доносилась до их квартиры. В первый раз, с тех пор как она познакомилась с Алексом, Энн испытала облегчение, когда снова раздались звонки телефонов. Маленькие горничные в меховых туфлях дружно заскользили по комнатам. Но самая разительная метаморфоза произошла с Ариадной. Она носилась по квартире, забегала на кухню, возвращалась в гостиную, шумно отдавала приказания, но теперь уже с улыбкой, все время что-то напевая. Готовился большой пир. Вчерашней печали как не бывало.
В эту ночь они долго гуляли и дошли до византийской церкви, стоявшей на невысоком холме. Церковь не была освещена. Услышав звучавшее там пение, Энн почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок. Когда наступила полночь, священник зажег свою свечу и предложил пастве сделать то же. Стоявшие сзади зажигали свои свечи от тех, кто был впереди, и скоро вся церковь засияла огнями.
Христос анести! восклицали люди.
Что они говорят? прошептала Энн.
Что Христос воскрес, ответил Алекс, зажигая ее свечу от своей.
Из церкви вышел крестный ход и стал, извиваясь, спускаться с холма. Казалось, это длинная вереница пляшущих светлячков посылает благую весть в притаившийся внизу город и в мир.
В их квартире собралась вся семья. Даже самые маленькие дети возбужденно закричали, когда в зал внесли корзинки с крашеными яйцами. Энн снисходительно смотрела, как Алекс бегает по комнате с красным яйцом в руке и ударяет им по крашенкам остальных.
В этом году победа за мной! торжествующе кричал он. Я счастливчик! И он гордо поднял не разбившееся яйцо.
Вся семья шумно приветствовала его удачу.