Она подумала, что, будь это ее комната, она убрала бы отсюда импрессионистов. Современные картины были слишком неистовыми, чтобы висеть рядом с ними. Ей почудилось, что они, точно вампиры, высасывают из тонкой живописи импрессионистов цвет и фактуру, чтобы напитать ими собственные картины.
Горничные снова засуетились в комнате. Глядя, как они катаются по мраморным полам в своих меховых туфлях, Энн поняла, почему полы так блестят. Она молча улыбнулась девушкам немногие греческие слова, которым ее научила Елена, вылетели у нее из головы.
Тем временем в разных местах комнаты были расставлены вазы с живыми цветами и хрустальные чаши со свежими фруктами.
Алекс все не возвращался. Энн решила принять душ и переодеться. Войдя в ванную, она не смогла удержаться от смеха: в ванну нужно было спускаться по ступенькам. Она была так велика, что в теплой воде можно было плавать, а когда мыло выскользнуло из рук, ей пришлось по-настоящему нырнуть за ним.
Энн натянула на себя длинное темно-синее платье, от которого ее глаза еще больше поголубели, а волосы казались более светлыми. Шею она обвила несколькими рядами золотых цепочек, уши украсила плоскими золотыми клипсами. Энн не знала, как здесь принято одеваться вечером, не знала, какое значение сестра Алекса придает этикету, и надеялась, что
выбранный ею наряд будет подходящим.
Энн ждала Алекса в прохладной гостиной. Она уже изучила каждый уголок этой комнаты. Теперь ничего не оставалось, как набраться терпения и стараться не беспокоиться, не думать о ссоре Алекса с сестрой.
Она предвидела, что ей придется приспосабливаться к жизни в этой незнакомой стране, была готова к тому, что семья мужа будет для нее такой же чужой, как она сама для этой семьи. Тем не менее она не ожидала, что проблемы появятся так быстро и с такой остротой. Хуже всего было то, что она так и не поняла, почему возникла ссора.
Из-за кондиционера в комнате было прохладно, и Энн почувствовала озноб. Она подошла к раздвижной стеклянной двери, с трудом открыла ее по-видимому, ею давно не пользовались, и внутрь проник теплый вечерний воздух. Как и в аэропорту, тепло сразу окутало ее. Она постояла на террасе, посмотрела, как мимо дома проносится шумный поток машин, наполняя воздух запахом выхлопных газов и размякшего от жары асфальта. Этот запах навсегда будет связан в ее памяти с Афинами.
Прошло еще не меньше часа, пока Алекс вернулся.
Мне так стыдно, дорогая, сказал он, что сестра оскорбила тебя в нашем доме! Просто не нахожу слов!
Но ведь ничего страшного не случилось, милый, в самом деле ничего, и потом, это не твоя вина.
Энн почувствовала облегчение, заметив, что настроение Алекса улучшилось.
Ты не понимаешь, любовь моя. В нашей стране гостеприимство это почти религия. Сестра была с тобой нестерпимо груба. Я никогда не смогу полностью ее простить. Но у нас было серьезное объяснение.
Не беспокойся, Алекс. Елена все мне рассказала. Ты должен уважать религиозные принципы сестры.
Религиозные принципы? фыркнул Алекс. Да она просто ревнует!
Ревнует? Ко мне? недоверчиво переспросила Энн.
Боюсь, что это именно так.
Значит, мы теперь с тобой квиты: ты и Питер, я и Ариадна, заключила Энн, покачав головой.
Она прошла за ним в ванную и, сев в кресло, смотрела, как он раздевается.
Мне кажется, ты вышла за меня замуж только из-за моего тела, усмехнулся Алекс, поймав на себе ее восхищенный взгляд.
Конечно! Разве ты можешь предложить мне что-нибудь еще? парировала Энн.
Когда они вернулись в гостиную, Алекс сказал, что у них есть время выпить перед обедом. Упоминание о еде обрадовало Энн она ведь ничего не ела после того, как они перекусили в самолете. Пока он наполнял бокалы, она опять разглядывала картины.
Удивительная живопись! воскликнула она с восторгом.
Кого ты имеешь в виду? Моне? Писарро?
Нет, хотя они оба великие художники. Но восхищают меня вот эти. И она указала на стену, где висели полотна незнакомых ей мастеров.
Это мое хобби, пояснил Алекс.
Так ты рисуешь? удивилась Энн.
Нет, я коллекционирую. Мне нравится отыскивать малоизвестных, а иногда и совсем неизвестных художников и помогать им встать на ноги. Мне хочется, чтобы их картины приобрели некоторую ценность еще при их жизни, а не посмертно, как это часто бывает. Я стараюсь создать им имя.
Энн показалось, что ему приятен проявленный ею интерес.
Они тебе в самом деле нравятся? спросил он. Хочешь, возьмем их в Лондон? Подойдут они к нашему новому дому?
А что скажет твоя сестра, если картины начнут исчезать со стен?
Здесь все принадлежит мне, и я могу увезти любую вещь. Алекс обвел рукой картины, мебель, всю комнату.
Посмотрим, дипломатично сказала Энн. Больше всех мне понравился Минотавр. Какое грустное чудовище, так и хочется его утешить!
Его автор молодой киприот Ренос Лойзоу. Он необыкновенно талантлив и делает большие успехи. Когда-нибудь его имя прогремит на весь мир!
Ты покупаешь эти картины для того, чтобы вложить деньги? осторожно спросила Энн.
Нет, конечно! возмутился Алекс. Я их покупаю только потому, что они мне нравятся. Но, дорогая, уже поздно. Ты хочешь есть?