Видно, што в большинстве небогато живут, но в глазах уверенности побольше и надежда на лучшее. Чуть теплее климат, чуть больше возможностей выйти в люди да хоть бы и через контрабанду, и вот плечи расправлены даже у распоследних оборванцев, а глаза смотрят с етаким намёком на вызов.
тётя Песя? Прохожий, высокий чернявый мужик, заросший густым чёрным волосом чуть не с самых глаз до неприлично расстёгнутой до середины груди рубахе, с отчётливым металлическим хрустом почесал щёку. Осмотрев затем крепкие, чуть желтоватые от табаку ногти, задумчиво поцокал языком.
Песса Израилевна, Повторяю терпеливо, которая двоюродной сестрой аптекарю Льву Лазаревичу, што в Москве.
Это вам а! Махнул тот рукой, Пойдёмте! Чужие здесь ничего не найдут, а Семён Маркович да пошёл он в жопу! Мне можит интересно!
Мужчина с места рванул так, што нам за ним пришлось поспешать мало не трусцой, время от времени переходя на бег.
Яков, Бросил он нам, на ходу, чуть обернувшись, Яков Моисеевич Лебензон!
Наши имена он уже знал, а ответных «рады знакомству» слушать не стал. Почти тут же мы нырнули в какой-то маленький дворик колодцем, посреди которого росло раскидистое духовитое дерево со страховидлыми колючками, а на подвешенных к одной из ветвей качелях раскачивалась сонная лупоглазая, чернявая девочка лет пяти.
Утречка, Пенелопа! Гаркнул ей Яков Моисеевич, не сбавляя шаг, и не дожидаясь ответа, тут же открыв дверцу какой-то сараюшки, где оказался вход в соседний переулочек.
Шалом, Фирочка! Так же крикливо поздоровкался он с выглянувшей из окна не старой ещё тёткой с избытком волосатых подбородков, Вот, мальчики от Лёвы!
С минуту они очень громко тарахтели на непонятном языке, вставляя иногда русские слова, затем Яков Моисеевич резко сорвался с места, почти ту же нырнув за угол. Снова пробежка, и наш провожатый тормозит так же внезапно.
Кириэ Автолик! Затем быстрая-быстрая речь с упитанным пожилым мужчиной, здоровски похожим на Лебензона, но
Нет! Не родственник, точно не родственник! Наверное.
и снова мы бежим трусцой.
Он нас никак кругами водит! Пропыхтел Санька несколько минут спустя, буравя спину Якова Моисеевича недобрым взглядом.
Может и так. Поздоровкаться решил со знакомыми и сродственниками, а мы так, рядышком.
Ну да, Кисло отозвался дружок, тока я себя мартышкой на ярмарке чуйствую!
Снова пробежка вдоль низеньких, вросших в землю до самых окошек домиков, стоящих если не вплотную, то где-то около тово.
Вот, Лебензон влетел под неширокую арку с облупленной штукатуркой, и снова затормозил так, што я влепился ему в спину.
Подхватив рукой за шиворот, Яков Моисеевич поставил меня рядом, и не отпуская, начал орать:
Песя! Песя! Спускайся давай вниз, рыбонька ты моя подкопченная! Мальчики из самой Москвы с приветом к тебе спешили! Песя! За ногу тебя, да по ступенькам!
Выпутавшись из цепких рук нашево провожатово, давлю лыбу и махаю рукой чернявым мужчинам, играющим в карты за столом почти посередь двора, под раскинувшейся на весь простор шелковицей.
Вот же! Будний день, самый полдень, а столько бездельников! Впрочем, чево ето я? Сам не без греха!
А
ничево так домик! Колодцем идёт, в два етажа. Облупившийся сильно, но видно, што ещё крепкий. Поверху и понизу веранды деревянные кругом идут, без перегородок, сплошняком. Посередь двора то ли колодец, то ли вход в катакомбы, а может и всё сразу. Сараюшки по углам, и оттуда же тянет отчётливо запахом нужника.
Што ты мне начинаешь! Визгливо донеслось откуда-то снизу, и откуда-то из-за сараев начала подниматься голова?! Ф-фу чуть не опозорился, а тут всево-то баба из погреба подымается!
Я всё понимаю, но не до такой же степени орать!? Сказала недовольно пухлая не сильно молодая женщина, почти што симпатичная, если бы не крупный нос крючком и склочное выражение на потном лице, Ты ещё пройдись по всей Молдаванке, как зазывала из шапито, а потом и на тумбу объявления наклей!
Приехали и приехали! Продолжила она, вытирая пахнущие рыбой руки о нечистый передник, позабыв о висящем на плече полотенце, Лёвочка в письме всё расписал. Довёл? Педаль теперь отсюда!
Дайте людям таки сделать мнение! Прервал начавшуюся было свару один из игроков, сняв моднющую кепку и протерев покрытую бисеринками пота загорелую лысину платком, Лев там как? Всё такой же законопослушный?
Не так штобы ой, но таки да, особенно когда ему ето ничево не стоит.
Никак из наших? Заинтересовался внезапно он, вглядываясь мне в лицо близоруко.
Для полиции таки да, Вмешалась тётя Песя, штоб они были здоровы, холеру им в глотку! А так не очень. Пойдёмте, пойдёмте! Комнату покажу.
Щикарные условия, Агрессивно напирала на нас пышной грудью тётя Песя, заведя в тёмную комнатушку с окнами под самым потолком, где вы ещё найдёте такие царские апартаменты?
В любом холерном бараке, Отозвался от входа Лебензон под гыканье наблюдающих спектакль картёжников.
Ты что здесь забыл? У, полудурок! Женщина замахнулась висящим на плече полотенцем, но как-то привычно, без злобы.
Сговорилися быстро, отчево картёжники даже переглянулись етак многозначительно, но смолчали. Двадцать пять рублей отдали за молчание полиции, а за саму комнату сторговались по три рубля в неделю вместе с питанием.