В этот жаркий июньский день Аркашка пил самогон у хуторской вдовушки. Закусывал жареной гусятиной и злился, что не берет его хмель.
Варишь ты, Надька, не самогон, а бурду! Пьешь его как воду! упрекал Аркадий хозяйку. Неужто для меня первача не найдётся?
А вдову между тем терзало беспокойство: вдруг накроют Аркашку в её хате? Она суетливо ходила по горнице, то и дело поглядывала в окна.
Самогон добрый! возразила она. Из тутовника только што выгнала. Хмелю в нём достаточно аж горит!
Ну, ладно! Черт с ним, с самогоном! Ты мне пару белья чистого достань.
Но хозяйка ничего не ответила. Все её внимание было приковано к окну. По двору к порогу бежала женщина.
Соседка бежит сюда! сообщила тревожно вдова.
Аркашка, выхватив из кармана наган, присел у стола, скрывшись за скатертью.
Соседка, пулей влетев в хату, затараторила:
Окружают! Истинный Христос, окружают! ЧОНы понаехали.
А! Продала, стерва! Аркашка выскочил изза стола и двумя ударами нагана сбил баб с ног. Выскочив в сени, он по деревянной лестнице влетел на чердак.
Сердце, словно барабан, стучало в его груди. Он придавил грудь рукой, прислушался. Было слышно, как заливались бешеным лаем собаки, как ктото щёлкнул во дворе затвором винтовки.
Выхватив кинжал, бандит несколькими ударами пробил в соломенной крыше дыру. Чиркнул спичкой и поджёг сухую солому. Сам выпрыгнул в сад.
Гам, в чащобе вишняка, его ожидал конь.
Вон он, бандюга! закричал старик с соседнего двора. Вон он!
Добрый конь птицей перемахнул через плетень и понёсся в степь. Конь нёсся к глубокой балке, заросшей высоким дудником и татарником.
Оглянувшись, Аркашка увидел густой столб дыма, поднимающийся над горящей хатой, и конников, выскочивших вслед за ним из хуторской улицы.
Нырнув в заросли, Аркашка соскользнул с коня. Выхватив кинжал, он полоснул лошадь по крупу. И когда она, обезумев от страшной боли, вылетела из балки на степной простор, он забрался в самую чащобу терновника и затаился.
Аркашка слышал, как чоновцы ловили его лошадь, как переговаривались они, разъезжая по краю балки.
Но спускаться в балку не решались: знали, что Аркашка бьёт из нагана без промаха. Да и заросли тянулись на десяток вёрст.
Немного выждав, Аркашка пополз между кустами, время от времени настороженно выглядывая изза обрыва.
Чоновцы решили, что он пойдёт в глубь балки, к реке, и поехали в ту сторону.
А он отправился туда, где балка, постепенно мелея, выходила к степной дороге. Тут Аркашка отполз чуть в сторону и залёг в кусгцх донника.
Вскоре на дороге показалась подвода, пара старых кляч, старая телега и седобородый дедок, браво понукающий лошадей. На телеге стояли ульи.
Поднявшись из кустов, Аркашка подскочил к телеге и сунул наган в седую бородёнку старика.
Тпрру! крикнул тот дрогнувшим голосом.
Старик сразу узнал
Аркашку, но вида не подал.
Ладно, мил человек! Ты не пужай, а садись, подвезу, коли по пути!
Аркашка усмехнулся.
Узнаешь? спросил он.
Старик откашлялся, прочищая горло.
По всему видать, что ты, парень, из НовоТроицкой милиции. Аркадия ищете? Он с наивным простодушием смотрел на бандита. Его, брат, трудно поймать! Неуловимый он. Говорят, заговорённый!
Аркашка расхохотался, засунул в карман наган и, оглянувшись, вскочил на телегу.
Ну поняй, дед, до пасеки! Испугался наганато? Это я так, попугать захотел. Ты что, едешь мёд качать?
Дед инстинктивно отодвинулся от опасного седока и нащупал под брезентом кривой нож, которым обрезал соты. Мысль о том, что бандит может пристрелить его изза лошади, не выходила из головы. Стараясь не показать своих опасений и страха, дед спокойно ответил:
Ага! Пришла пора мёд качать. Нынче взяток дюже хороший. Уже второй раз качать еду. Вон, видишь, как золотятся подсолнухи, как цветёт донник! Мед так и льётся в ульи. Совсем измаялись пчелы. Ух и трудяга эта божья насекомая!
Старик хвалил своих пчёл, покрикивая на лошадей, причмокивая, дёргал вожжи, а сам глаз не спускал со своего попутчика. А Аркашка ещё толком и сам не знал, что предпринять дальше.
Въехали в лес. Пасечник уловил холодный, безжалостный взгляд бандита, заметил, как его рука скользнула в карман за наганом. Старик положил руку на нож, прикрытый брезентом. А сам заговорил:
Уже подъезжаем. Вон там, за осинником, пасека братьев Карамановых, а дальше моя. И угощу я тебя, мил человек, таким мёдом воронком, какого ты ещё и не пробовал! Хмельной и душистый! Он у меня в секретном месте закопан Для дружков, значит
Показался высокий шалаш и тут же, на склоне балки, большая пасека. Перед пасекой золотилось поле высоких подсолнухов.
Лошади стали.
Ну, пошли, мил человек!
Старик взвалил на плечо один из привезённых ульев.
У соседа сторговал ещё пару семеек! Они ему ни к чему Совсем занедужил казак Даже пчёл не смог из станицы вывезти. А какой в станице взяток?
Старик болтал, а сам думал:
«Вот сейчас пальнёт из своего нагана! И конец!»
Аркашка действительно несколько раз опускал руку в карман. Но потом решил:
«Успею ещё! А пока пусть воронком угостит!»
Дошли до шалаша.
Заходи, мил человек! пригласил старик.