Звякнула калитка, забрехали собаки. Катерина выпрямилась.
Хто там? Открывайте, калитка не заперта и собаки привязаны!
Во двор шагнули друзьяприятели. Мишка снял будёновку и, шутливо раскланиваясь, скороговоркой произнёс:
Здорово дневали! Бог милости прислал! Прибыли бояре с далёкого края. У вас товар, у нас купец. Принимайте сватов, если замуж не раздумали выходить.
Катерина растерялась: уж Яшку с Мишкой нынче она никак не ожидала. Отодвинув мялку, она торопливс поправила волосы, сняла фартук и смущённо ответила:
Невестато нынче не в хворме. Да и молода для выданья. Ишо годок думаю потерпеть. А вот купцам завсегда рада. Заходите, гости дорогие, коли не побрезгуете.
Нет! заупрямился Мишка. Больно невеста тороплива! И, повернувшись к Яшке, спросил: Ну как, купец, сразу товар будем брать, с первого взгляду, аль поторгуемся?
Яшка непривычно смутился.
Да будя! Чего ты мелешь! произнёс он, ощупывая в кармане бутылки.
У Катерины потемнели глаза:
Да што вы, и взаправду свататься пришли? Она торопливо одёрнула подол рубахи, укрывая исцарапанные ноги.
Мишка развёл руками:
Сама видишь, не в наших летах баловаться! Должно быть все честь честью, только вот свашки с нами нету, да ну её к дьяволу: ей ведь за это дело платок аль на платье, а у нас с дружком и на водку насилу наскреблось. Мы поновому пришли свататься!
Катерина ринулась в кладовку. Было слышно, как она загремела там умывальником.
Через несколько деньков Яшка с Мишкой побывали в исполкоме, комячейке, в сельхозбанке, и скоро в степи ярко запылал костёр большого табора, организованного в станице товарищества по совместной обработке земли. Рябцеву землю пахали первому. Отец Мишки радовался.
Сеяли не своей пшеницей, а сортовыми семенами, взятыми в общее пользование у кулаков.
Старик Рябцев долго мял пшеничку беззубыми дёснами.
Вроде ничего! приговаривал он. Вроде ничего! Горчит только чегойто!
Дык зерно протравлено, папаша! А вы его в рот! заметил Михаил. Не отравились бы!
У, сынок! старик замахал руками. Мое брюхо не дворянское, а бедняцкое. Оно любую отраву перемелет
Но на всякий случай сплюнул.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
И вот теперь старый Тарас охал:
До чего дожил! Землю вспахать сами не можем. Оххохо! Митька совсем от хозяйства откачнулся.
Да ведь некогда ему хозяйством заниматься, подала голос дочь Клавдия, с которой Тарас собирался ехать в поле.
Этото так! Оно, конешно, приятно, что сынок в выборных ходит, помощником председателя заделался, но для меня куда лучше было бы, если бы Митька по-настоящему занялся хозяйством дома.
Изливая своё горе перед дочерью, старик вывел из конюшни старую лошадь и стал запрягать её в бричку. Дочка хоть и кивала сочувственно отцовскому ворчанию, но была довольна тем, что придётся теперь работать не в одиночку. К тому же среди тозовцев есть и неженатые мужики
Усевшись посреди брички, Клавдия пересчитала кувшины, оклунки с продуктами. Тарас натянул вожжи, взмахнул мнутом над спиной старой кобылы и крикнул:
Но, Красотка! Но, милая!
Красотка подтянулась и не спеша потащила бричку по кочковатой дороге.
Когда станица осталась за увалам, Клавдия заговорила, уговаривая отца:
Я думаю, нам теперича, батя, деваться некуда: Митя под монастырь подвёл! В заместителях ходит, в коммунисты записался. Теперя нам, батя, надо придерживаться новой власти. А не дай бог, переворот в обратную сторону случится! Тогда нам, Заводновым, аминь!
Тарас стегнул лошадь кнутом и повернулся к дочери:
Ты так думаешь? А я совсем наоборот. Думаешь, я против власти? У меня этой думки и в голове нет, потому в писании сказано:
«Всякая власть аще от бога». Мою душу другое муторит: как можно в такой супряге, примерно в ТОЗе, всем вовремя вспахать, засеять, а летом убрать хлеб? Ведь это такая неразбериха получится!
Какая там неразбериха! удивилась Клавдия.
- В первый черёд будут иногородним пахать. Теперя казак ништо.
Ох, куда хватил!
Тарас рассердился.
А ты помолчи, не кудахтай, когда отец разговор держит. Чего перебиваешь?
Красотка, почуяв, что хозяин отпустил вожжи, свернула с дороги, стала щипать траву.
Тарас спохватился:
Ноо! Дьявол старая!
Лошадь снова затрусила по дороге, а старик продолжал:
Митыкато наш среди иногородних в исполкоме, што белый лебедь среди гусей. Пока плавает наш Митька да голос свой подаёт, все будто хорошо, а вот как на перевыборах отстранят его от должности, так сразу все его военные заслуги забудутся. И думается мне, настанет такой день, когда придут к нам новые начальники из город чан и скажут: «Ну, Заводновы, хватит вам панствовать в домах под железными крышами. Дуйтека вы со своим барахлом в Хамселовку, в саманные мазанки, потому пора подошла с мужиками местами меняться!» Вот оно как могет обернуться!
Клавдия ахнула.
Ой, боже ж ты мой! Ты, батя, хоть при чужих такое не ляпни. А то нашему Митьке изза таких твоих слов моргать придётся перед людьми.
Тарас, приподнявшись на одно колено, хлестнул кобылу:
Но, дьявол старая! Чего уши развесила?
Красотка рванулась вперёд и, смешно вскидывая зад, поскакала, не разбирая дороги. Изпод копыт во все стороны полетели комки сухого чернозёма.