В вагоне зашумели, заспорили. Каждый высказывал своё мнение.
Па полустанке мимо вагона прошёл офицерский патруль.
Посторонних в вагоне нет? спросил усатый есаул.
Никак нет, ваше благородие! отрапортовал урядник. И предложил: Споемка, братцы!
Низкий, сочный бас затянул:
Митька ближе подсел к Петру и шёпотом допытывался:
У отца моего теперя около тысячи овец. Ты как думаешь, дядя Петро, не отберут овец у нас?
Да говорят тебе, голова твоя садовая, что скот пока не трогают. А там видно будет. Может, учтут, что ты вон сколько воевал, а што выслужил? Лычку приказного на погонах. А овецто у твоего отца сейчас и не так много, война съела. Я вот как был дома, заходил к вам.
А жена как, скажи, дядя Петро, в голосе Митрия звучала затаённая боль. По совести, не загуляла там с кем?
- Да нет! Такого не слыхал. Дитятко только схоронила. Слыхал?
Митька грустно кивнул головой.
Писали мне!
Ты, Митро, не горюй, дитя наживёте. Даа! А так не слыхал, штоб какая охула ложилась на твою Нюрку. Все в порядке. Справная, гладкая стала.
Митька покраснел от радости. И уже другим тоном спросил:
Ты, дядя, откровенно скажи, что это за новая власть такая?
Новая власть есть власть трудового народа, а народ это мы с тобой, тот, кто трудится. В общем, власть рабочих и крестьян. Ну вот, теперь слухай: ты побогаче, но тоже трудишься, а я победней, а есть и такие, что совсем ничего не имеют, пролетариями такие зовутся. Ну вот, этим людям и нам, значит, Советская власть и принадлежит.
Ковыряя сапогом прилипшую к полу грязь, Митька задумался. А Петро заговорил уже громче, чтобы слышали и другие казаки.
Ты вон, Митрий, погляди, сколько в нашей матушкеРоссии земли, и сколько непаханой даром пропадает. А попробуй безземельный запахать из неё полоску оказывается, не для него земля эта создана богом, а будто бы до конца века отдал бог её помещикам. Ведь не у всех есть землица, как у нас, у казаков. Крестьянство России большинство безземельное. Вот оно как! Думаешь ты, легко человеку оторваться от своего дома Да топать к нам на Кубань на заработки? Ведь это безземелье, нужда гонят народ.
Другие казаки подвинулись ближе, слушали и задумчиво рассматривали обширную, веками не паханную степь, по которой медленно полз поезд.
Петро снова потянулся к кисету, свернул козью ножку и передал кисет по кругу.
В разговорах поезд незаметно пересёк границы Ставрополья. Казаки нетерпеливо ждали станцию Невинномысская, где предстояла встреча с родной рекой Кубанью.
Но у станции Невинномысская семафор оказался закрытым. Эшелон остановился. Паровоз стал давать прерывистые гудки.
И тут из придорожной лесополосы и кустарников с обеих
сторон железнодорожной линии поднялись цепи вооружённых людей, окружая поезд.
Выходите, товарищи казаки: Разговор есть к вам! громким голосом крикнул из цепи ладный, подтянутый казак в курпейчатой кубанке.
Он неторопливо шёл к поезду, даже не расстегнув деревянной кобуры с маузером.
В вагонах зашумели:
Вот так приехали! Выходит, сразу под арест!
Эй, это что такое? Кто вы? Винтовки уберите, иначе из вагонов не выйдем!
Оружия у нас тоже есть!
Защелкали затворы винтовок.
Казак с маузером вдруг весело сверкнул белыми зубами и крикнул:
Не навоевались ещё, казаки?! А мне вот уже аж по горло хватает.
А кто ты будешь? спросил голос из вагона.
Добрых два десятка винтовок были направлены на человека с маузером, а тот безмятежно прищурил глаза на заходящее солнце и неторопливо ответил:
Тот, кто под Карсом воевал. Слыхали, верно, обо мне? Я Балахонов, Яков Балахонов!
В вагонах зашумели. Винтовки сами собой опустились. В казачьих полках, сражавшихся под Карсом, гремела слава лихого разведчика казака Якова Балахонова. За удаль Балахонова наградили четырьмя Георгиями и удостоили офицерского чина.
Выходите, братцы, из вагонов! Поговорить требуется! так же спокойно, дружески, но твёрдо приказал Балахонов. Слово вам скажет комиссар товарищ Пономаренко.
Из вагонов посыпались вооружённые казаки.
В это время из классного офицерского вагона хлопнул револьверный выстрел.
А вот это ни к чему! нахмурившись, крикнул Балахонов. Пуля просвистела у его виска. Сидите, господа офицеры, и не рыпайтесь! Иначе в два счета мои пулемёты сделают из вашего вагона решето. Не мешайте нам поговорить с земляками! Комиссар, тебе слово!
Рядом с Балахоновым встал широкоплечий, большерукий человек в кожаной куртке. Его чёрные, горячие глаза окинули взглядом толпу казаков.
Братья казаки! Товарищи дорогие! заговорил комиссар. Враги народа наговорили вам сорок бочек брехни. Генералы и контрреволюционные офицеры уверили вас, будто у трудовых казаков на Кубани и на Дону иногородние отбирают землю. Это ложь! Те, кто сам обрабатывает свою землю, навсегда останутся её хозяевами. А богачам, что используют наёмный труд, придётся потесниться. А сколько тысяч десятин у помещиков, у откупщиков тавричан? Братья казаки! Я вас спрашиваю, кто на этой земле работает? Он на мгновение замолк, окинул взглядом толпу. Работают на этих землях беднякиказаки да иногородние. А деньги плывут в карманы хозяевбогатеев. Так пусть же эти земли принадлежат тому, кто их обрабатывает, а не тем, кто с них барыши гребёт и на трудовом поте жиреет. Вот в чём наша правда. Вот за что боремся мы. Я твёрдо уверен, что кубанское казачество поможет нам эту власть, Советскую власть трудового народа, прочно установить, поможет выгнать с Кубани врагов трудового народа. А сейчас, братья казаки, дело такое: прут вперёд белые генералы, уже до Армавира дошли. Помогают им оружием буржуи заграничные. Потому мы по-братски просим вас: вступайте в наши ряды, в ряды воинов за Советскую власть, за счастье народное. А кто не Хочет быть с нами, нехай сдаёт оружие и идёт куда вздумается, неволить не станем. Еще сообщаю, что командиром красного отряда назначен известный вам по фронту Яков Филиппыч Балахонов