ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Тяжело поскрипывая осями, звеня буферами, длинный состав подкатил к станции ПортПетровск . Казаки выпрыгивали из вагонов ещё до остановки, бежали за кипятком, а то и так старались размять отёкшие ноги.
На вокзале, как и повсюду, царила суета и неразбериха. Среди множества разного люда трудно было отличить посланцев большевиков из Второго Кубанского революционного отряда. Они были направлены в Порт-Петровск Серго Орджоникидзе для встречи казачьего эшелона. Одни из них были одеты в выгоревшее солдатское обмундирование, другие в казачью форму.
Смешавшись с прибывшими казаками, посланцы большевиков вскоре оказались в теплушках и завязали разговоры о кубанских станицах, о делах большевиков.
Митька Заводнов, долго вглядывался в дюжего, чуть сутулившегося казака. Чтото знакомое виделось ему в этом человеке, неторопливо беседующем с его однополчанами. Митька подался чуть вперёд.
Мать честная! воскликнул он. Шелухин! Здорово, дядя Петро, ты откуда взялся? Вот встречато! Такое и во сне не приснится.
Как откуда? Ясно, из Петровска. Домой еду после излечения, проговорил Петро и сжал в объятиях Митьку.
Домато как все живы?
Живы, не спеша отвечал Петро. Имею такую весть из НовоТроицкой. И твои все живы, слава богу!
Их окружили казаки.
Из какой станицы?
НовоТроицкой!
Я тоже из тех мест. Из Прочноокопской! Значит, соседи, встрепенулся рыжий бородач, сидящий в дверях теплушки. Ну, как там? Говорят, большевики семьи наши порешили, хозяйство растаскивают?
Вопрос он задал небрежно, будто шутя, но в глазах таилась тревога.
Петро медленно достал кисет с махоркой и, усевшись на корточки, предложил закурить.
Казаки жадно вглядывались в спокойное лицо Петра. А тот закурил, затянулся, выпустил струйки дыма из широких ноздрей, улыбнулся и ясным взглядом окинул всех.
Это же хто вам, братцы, такой чепухи напорол? В станицах все на месте. И семей ваших никто не трогал и хозяйство тоже. Ну, не без того, чтобы коекому не утереть нос! Вот у нас есть такой богатей Иван Шкурников. Как услыхал он, что кусочек земли, эдак десятин в тысячу, придётся в пользу малоземельных отдать, так сам не свой стал и заголосил: «Караул! Ратуйте, добрые люди, погибаем! Грабят! Землято завоёванная потом и кровью!» А по станице всем известно, какой он завоеватель. Вон Митрий Заводное не даст соврать! Землицуто заграбастал за недоимки у бедных казаков. Вот такие на большевистскую власть в обиде. А у помещика Николаенко, того, что усадьба за Кубанью, скобелевцы две тысячи десятин забрали в пользу бедняков. Говорят, Николаенко оттого животом заболел. Несет его день и ночь.
Гагага! Тут заболеешь! Да это же, братцы, на целый хутор земли! Две тысячи десятин кубанского чернозёма! наперебой зашумели в вагоне.
Ну, а гурты у Шкуриикова тоже забрали? со скрытой тревогой спросил Митрий.
I Нет, до скота дело не дошло, спокойно ответил Петро. Землю решили разделить между малоземельными и иногородними, а гурты и отары не трогали! Брехать не буду, што не трогали, то не трогали! А тебе, Митрий, и заботы не может быть вы, Заводновы, сами работящие. Он улыбнулся. А вот и я похвастаюсь, братцы, получил землю, четыре десятины на семью. Засеял. Да все теперь сеют. У нас в станице много хозяйств разорилось за войну. Вот бабы казачки, у которых мужья на фронте, те, бедолаги, ух, и бьются с пахотой, не доведи господи! Новая власть, Советская, значит, им помощь оказывает. Земельные комитеты по станицам организовали, вспашку безлошадным производят, семенами помогли! Так што дело к лучшему пошло!
Никто не перебивал Петра. И для всех то, о чём говорил он, было откровением. А у кого и мелькала думка, не врёт ли этот пришлый казак,
то внимание, с каким слушал одностаничника Митрий Заводнов, говорило о том, что знакомый его не из брехливых.
Ты насчёт баб разъясни нам, заговорил кто-то. Сказывают, что красные баб по жеребьёвке разбирают и все прочее, что в дому есть.
Петро рассмеялся.
По жеребьёвке? Первый раз такое слышу! Кто б на это согласился? А вдруг жребий выпадет на такую холеру, что не дай бог!
Казаки тоже захохотали. Но тот, кто спросил о бабах, опять задал вопрос:
Говорят, братоубийственная война началась на Кубани?
Война? суровая чёрточка прорезалась между бровями Шелухина. Да, война уже началась, гражданская война. Белые пытаются Кубань захватить, а всякие иностранцы им в том помогают и под шумок хлеб выгребают. Белые генералы им в помощь несознательных казаков подсылают, тех, которые, значит, против революции и Советской власти. Вот и приходится отстаивать народную власть.
Петро замолк и по привычке стал крутить рыжеватый ус.
Справа из угла вагона поднялся крепкий казачина с урядницкими погонами:
А ты, случайно, не подослан комиссарами?
Петро спокойно обернулся:
Однополчане ваши тут меня знают. Я приказной, служивый казак и не какойнибудь там подосланный. Документы имею. Если сумлеваешься погляди!
И Петро отстегнул нагрудный карман гимнастёрки. Урядник махнул рукой:
Не надо мне твоих документов