Солнце стало припекать голову и спину Ганки. От тряски и неспокойного сна у неё разболелась голова. Она поднялась, роговым гребешком почесала в кудрявых волосах и крикнула:
Эй, братка! Давай завтракать!
Мишка обернулся:
Ну што же, давай поедим! Это дело я одобряю! Он развязал торбу, достал хлеб, сало, пирожки с творогом. Старый круторогий бык засопел, видно, почуяв, что хозяева готовятся к завтраку, и неожиданно круто повернул, потащив за собою своего ленивого напарника пощипать зелёной травы.
Стой! Едят тя мухи с комарами! соскакивая, закричал Мишка, ловко схватив быка за рога.
Животные шумно вздохнули. Мишка засмеялся:
Ну, раз свернули, отдыхайте, рогатые. Он снял ярма и отогнал быков в траву.
Ганка, опершись спиной на дробину, ела, задумчиво оглядывая степь. Сюда она приехала впервые. До того сенокосы Рябцевы получали в другой стороне от станицы.
Погляди, Мишка, море впереди качается!
То не море! То Птичье озеро от жары играет. Вон гляди, гляди! Белые курганчики поплыли, а вот вытянулись, опять растаяли. Это соль собирают на озере, а в воздухе как в зеркале все отражается. Одним словом, мираж.
А воды много в озере? Купаться будем?
Воды много, да для купания непригодная: как искупаешься в солёную воблу превратишься. Говорят же тебе соль там сгребают. За лето вода выпарилась, и соль оседает.
Ну, поехали, а то не успеем к вечеру домой вернуться.
Мишка торопливо приподнял ярмо, сестра подогнала быков поближе, умные животные привычно вытянули шеи. И снова заскрипели мажары по степи, слегка подпрыгивая на
кучах свежих кротовин.
Ну, вот и наши стожки! Видишь какие! Маленькие, лёгкие. На этой делянке немного сена накосишь, одни солонцы.
Сестра встала на мажаре и, держась за дробину^ козырьком прикрыла глаза от слепящего солнца.
А вот там, подальше, гляди, Мишка, какието стога. Чьи же это?
Это Ковалевых. Им завсегда лучшие сенокосы достаются. Небось землемер не одну четвертуху водки за то выпивает. Костюха хоть кого обработает.
Девушку мало трогали хозяйские сетования брата. Увидев яркие маки, она бросилась их собирать, лакомилась стебельками баранчиков и сочным горьковатым молочаем, пока брат не подозвал её.
Неторопливо навили возы пахнущим шалфеем и полынью сеном, крепко затянули верёвками, придавив посредине длинными рубелями . Девушка села на передний воз. «Цоб!» звучно вскрикнула она. Быки выгнули хребты, и воз, скрипя и колыхаясь, въехал на дорогу. Следом, ведя быков за налыгачи, пошёл Мишка.
Ганка, думая о чёмто своём, девчачьем, голосисто выводила:
Цобе! Цобе! пронзительно вскрикнула Ганка, оборвав песню.
Но старый, своенравный однорогий бык рванул ярмо и почти бегом потащил за собой напарника. Подвернулась люшня, воз заскрипел, пошатнулся и стал медленно валиться на бок.
Видя, что ей не удержать падающего воза, Ганка кубарем скатилась с него. Почуяв неладное, быки остановились, а туго увязанный воз медленно перекинулся на обочину дороги. От досады Ганка всплеснула руками, плюхнулась в густой придорожный бурьян и заплакала.
Быки понуро стояли и виновато вздыхали. Сзади послышался скрип второй мажары.
Мишка тревожно искал глазами сестру, испугавшись, что её могло придавить возом, но, увидев её в бурьянах, стал упрекать:
И куда ты гляделки свои задевала? Чего ревёшь теперь? Поднимайся! Он потянул её за кофту.
Ганка поднялась злая, красная, вся в репьях. Мишка рассмеялся. Когда мажара была освобождена от сена и поставлена на место, Мишка приложил правую руку к щеке и побабьи визгливо пропел:
И снова, как две большие черепахи, поползли по степи мажары. Тихо и жарко. Ни одна былинка не шелохнётся, разве только качнёт её толстобрюхий богомол, ловко хватая зазевавшихся мошек.
Впереди, на косогоре, увидели всадника. Он быстро приближался. И казалось, не конь скачет по степи, а катится серый шар по зелёному полю.
Калмык за сухарями катит! крикнул Мишка.
Вижу! Сухарьмухарь просить будет!
Молодой, лет семнадцати калмык, чёрный от загара, в малахае, сидел боком на степном маленьком скакуне. Еще издали он улыбался, показывая белые как снег зубы. Он подскакал к возу Ганки и закружился вокруг него, пытаясь остановить быков.
Эй, эй, девка! ДашкаМашка, сухарьмухарь даёшь? Сухарьмухарь! Эй! калмык кричал и босыми пятками бил в бока своего коня.
Быки остановились. Ганка подняла кнут и завертела им над своей головой:
А этого не хочешь!
Калмык рассмеялся. Он прижал руку к сердцу и весело крикнул:
Зачем бить? Женить, сватать буду Машку!
Ишь ты, жених какой нашёлся! А ну, проваливай, а то огрею кнутом!
В это время Мишка достал засаленную торбу и, выбрав из неё кусок присохшего калача, подозвал к себе калмыка:
Эгей! Кунак, на сухарьмухарь!
Калмык на ходу ухватился за верёвку рубеля, весело взвизгнул и быстро, как кошка, вскарабкался к Мишке. Блестя раскосыми
глазами, он стал уплетать хлеб, съел, облизнулся, искоса поглядел на торбу.
Што, ещё сухарьмухарь? Мишка запустил руку в торбу и долго шарил в ней. Калмык с нетерпением ждал. Мишка вытащил руку и поднёс к глазам калмыка кусок свиного сала.