У, проклятый, провалиться бы тебе в тартарары! шептала она ему вслед.
Както в один непогожий день, когда тоска совсем захлестнула Нюру, она упросила Аксютку ещё раз пойти к Архипу.
Найди его, подружка! Скажи ему, пусть непременно приходит нынче вечером к старому половню, что возле сада. Слово одно сказать ему надо.
Вернулась Аксютка, вздыхая, и передёрнула плечами:
Молчит как пень Ни слова от него не добилась.
А Нюра мечтала о том, как встретится с Архипом, как прямо ему скажет: «Без тебя мне жизнь не в жизнь. Давай убежим, обвенчаемся в Изобильном! А после венца никто нас не разлучит. И дед Лексаха простит Я Же у него одна внучка. Покуражится и простит»
До сумерек Нюра не находила себе места и всё время ощущала лихорадочную дрожь. Когда стемнело, она закуталась в шаль и сказала матери:
Маманя, я скоро вернусь. К соседям на минутку забегу!
Перебежав двор, Нюра проскользнула мимо заборов к старому половню. Она прождала Архипа чуть ли не до полуночи и совсем окоченела от холода. В нетерпении ходила взад и вперёд вдоль стены половня. Под ногами хрустели обледеневшие стебли бурьяна, шумел и скрипел старый сад на ветру. Архип так и не пришёл.
Вернулась Нюра домой словно надломленная. Взглянув в её серое лицо, мутные, скорбные глаза, мать встревожилась:
Ну что ты, доченька? Что ты, родимая моя?
Нюра бросилась к ней, обхватила её шею руками и, задыхаясь, прошептала:
Не судьба, видно, счастливой мне быть, маманя! Уйти хотела, сбежать! Ан не вышло!
Приближался день свадьбы. Накануне девичника подруги невесты понесли жениху подвенечную рубаху. Дорогой они пели печальную песню:
Не пела одна только Нюра. Она шла посередине стайки подружек, опустив голову. Дорога к жениху казалась ей длинной и утомительной. У ворот жениха девушки запели другую позывную:
К девичнику с дальних хуторов съехалась невестина родня. Подруги Нюры пришли в последний раз заплести косу невесте.
Плели косу медленно, по очереди, тихо напевая. А невеста негромко плакала, прощаясь с подружками, с волею девической. Подруги украсили длинную косу Нюры пучком разноцветных лент. Одарив каждую подругу лентой, Нюра вместе с ними вышла на крыльцо приглашать на девичник родню, толпившуюся во дворе. Самая голосистая девка громко завела пригласительную:
После приглашения гости степенно поднялись на крыльцо, трижды поцеловались с невестой, зашли в дом. В руках у них узлы с калачами и пирогами, бочонки и четверти с вином и водкой.
К обеду следующего дня женихова родня, разряженная в цветы и ленты, на двадцати тачанках промчалась по станице к невестиному подворью. Для большей прыти лошадей перед выездом напоили водкой. Звенели колокольцы и звонки на сбруях, пели и свистали, кричали и притопывали поезжане. У Митьки сердце захолонуло от страха, когда он мчался на передней тачанке между свашкой и крестным отцом. С утра он ничего не ел перед венцом не полагалось. И то ли от волнения, то ли от голода всё закружилось перед его глазами, заплыло туманом. Сваха, заметив, что он побледнел, охнула, быстро набрала из пузырька в рот «святой воды» и брызнула Митьке в лицо.
Свят, свят, господь с тобой, Митечка! Да што же это с тобой?
Митька глотнул холодный воздух и перекрестился.
Чтото боязно мне, тётушка!
Дык это все боятся, когда помолодому женятся.
Крестный обнял Митьку и встряхнул:
А ну, не вешай носа, парень! Печаль казаку не к лицу!
Митька подставил встречному ветру лицо и стал глядеть в небо, затянутое сизыми тучами. Опомнился у ворот дома невесты,
где тачанку ловко осадили сильные руки ковалевской родни.
Выкуп! Выкуп! кричали горластые невестины родичи.
Начался торг. Невестина родня требовала поднести вина и водки. За девушку особо денег. И, только получив выкуп, раскрыла ворота. За поезжанами на обширный двор Ковалевых хлынула толпа. Любопытные забили крыльцо и веранду, облепили окна. За столом родичподросток, сидя рядом с тёткой невесты, размахивал каталкой он продавал косу. Получив от женихова дружки золотую пятёрку, довольный парнишка удалился. Лица невесты за белым плотным покрывалом нельзя было разглядеть. Она сняла покрывало только перед благословением и прощанием с родителями.
Захмелевшие казаки выходили на крыльцо, бросали конфеты ребятишкам и от души веселились, глядя на их потасовки.
Потом на крыльцо вывели невесту. Собравшиеся у крыльца соседи и подруги затянули прощальную песню: