Во всяком случае, так было раньше.
Тритоны такая редкость, что теперь они редко образуют какую-либо супружескую пару. Романтические жесты это нечто вроде прошлого для нашего вида.
То, что этот дракон Калос, я мысленно обращаюсь к нему похоже, любит собирать сокровища в той степени, в какой это делаю я, интересно. Я тоже склонна охотиться за тем, что блестит, за тем, что я могу накопить. А еще люблю морские ракушки.
Я прижимаю к себе подарки Калоса, решив, что сохраню их даже тогда, когда он вернет меня обратно. Когда я держу их в руках, мне тоже хочется находить свои собственные сокровища, и, в конце концов, я не могу устоять перед собственной охотой в том небольшом количестве воды, в котором могу побродить. Я радуюсь, когда Калос проявляет интерес к тому, что я нахожу; он действительно так же очарован вспышкой, как и я.
Я думаю, это старые монеты, удивленно размышляет он, роясь в моей маленькой кучке.
В отличие от того, когда одна из моих сестер прикасается к моим сокровищам, я не кричу ему, чтобы он ничего не украл. Не потому, что я боюсь его, а потому, что я я ничего не знаю об этом существе, и все же у меня есть странное желание слепо доверять ему.
Это очень странно.
Во второй половине дня отлив полностью вытягивает и без того низкую воду из залива, не оставляя ничего, кроме самых песчаных оправданий для луж. Положительной стороной этого является то, что устрицам негде спрятаться. Мы истощаем их население наполовину, просто пытаясь удовлетворить желудок дракона. Я знала, что у драконов есть аппетит, но не знала, что они могут опустошить половину океана. Хорошо, что они живут в воздухе, а не в море. Ничто не будет пощажено. Эта мысль заставляет меня, прищурившись, смотреть на тихие скалы и безмолвное небо.
Ни одной чайки в поле зрения.
Неужели дракон съел морских птиц?
Ощущение зуда на моей нижней половине заставляет меня взглянуть вниз, чтобы увидеть, что я уже высыхаю. Я угрюмо двигаюсь вперед, пока не погружаюсь в мягкий влажный песок, в котором собралось больше всего воды.
На меня падает тень Калоса. Я инстинктивно вздрагиваю. Но он этого не замечает.
Разве это нормально, когда прилив вот так смывает воду? Вся бухта пуста, восклицает он потрясенно.
Такие приливы бывают во многих местах, подтверждаю я.
Я прикусываю язык, чтобы не добавить, что бухта моей семьи никуда не исчезает. Вода, конечно, падает низко, но она никогда не бывает пустой, не то, что здесь.
Какое ужасное явление, говорит Калос. Кажется, мне говорили, что воронкообразные штормы у берегов могут осушить залив. Возможно, это временно.
Я киваю, потому что знаю, что это правда.
У меня никогда не было причин видеть его раньше. У меня
никогда не было повода особенно беспокоиться, я всегда избегал побережья, если небо выглядело плохо, продолжает он, явно озадаченный.
Но тут его драконий подбородок напрягается, и я впервые замечаю на нем маленькие шипы, образующие короткую кожистую бородку. Это придает ему более мудрый и немного более древний вид, чем я предполагала вначале.
Я больше не могу позволить себе не заботиться об этом.
Калос переводит взгляд на меня.
Моя пара нуждается в безопасной морской воде.
Я ничего не говорю, потому что мне это действительно нужно. И я не обращаюсь к той части, где он называет меня своей парой, потому что, в отличие от него, я не чувствую никакой такой связи. Если он и испытывает какие-то связанные влечения и инстинкты, то совершенно односторонние.
Ты очень тихая, замечает Калос.
Мне нечего добавить.
Ты не поешь? спрашивает он, и, если я не ошибаюсь, в его голосе есть что-то помимо любопытства. Тоска, может быть.
Я с грустью говорю ему.
Калос, русалка поет только тогда, когда она счастлива.
Глава 6
К наступлению ночи прилив еще не вернулся. К моему ужасу, луна, которая поднимается в небе, такая же красная, как алые полосы в великолепном водопаде высыхающих волос Аделлы.
Но это не такое прекрасное зрелище, как ее алые пряди дикой гривы. О, конечно, это прекрасно. Но это не тоже самое. Потому что увидеть восход красной луны на небе значит начать полное действие лихорадки.
Лихорадка. Теперь я понимаю это слово. В нижней части моего живота горит огонь, непрекращающийся, яростный порыв, который невозможно погасить.
Это не было бы страданием, которое я бы вынес до такой степени, если бы не поймал эту русалку. Если бы был свободен, чтобы найти дракониху, я бы вообще не страдал от жестокого воздействия этой луны.
Я бы упивался им.
Но у меня есть пара, я не могу и не буду искать другую неважно, что моя взятая пара не принадлежит к моему виду. Мы физически не совместимы, но она очень симпатична, и удивительно, что у нас есть несколько общих черт, и мы знаем друг друга только самое короткое время. Как бы долго ни длилась наша жизнь, мы обязательно найдем что-то еще.
И все же я проклинаю себя в тысячный раз за то, что похитил морскую деву. Это было безрассудно, это было глупо, и теперь мы оба страдаем.
И к моему величайшему стыду, моя пара страдает. И более того, если бы я не взял ее, она не была бы так несчастна, как сейчас.