Слезы текли по моим щекам, когда я умоляла ее вернуться ко мне, и паника охватила меня из-за реальности, с которой я столкнулась.
Я заключила ее в объятия, ее тело обмякло, но все еще было таким теплым. Она не могла уйти. Она просто не могла.
Я чувствовала, как боги приближаются к нам, как их огромная сила сталкивается с пузырем безопасности, в котором нас скрывало кольцо. Они потеряли всех нас из виду, и я могла сказать, что это сбивало их с толку и приводило в ярость в равной степени. Неужели это наказание богов за то, что я надела кольцо матери? Неужели они сбросили мою сестру с этой статуи? Я чувствовала, как их осознание и ярость захлестывают нас, когда они отчаянно пытались найти способ обойти силу кольца, но им это не удавалось.
Я испустила крик, наполненный всем ужасом моего горя, и усилием воли направила свою волю в кольцо, отбрасывая их от нас и отшвыривая в сторону. Божества исчезли обратно в то царство боли и мучений, которое они называли домом, и мы наконец остались одни. В безопасности от них и их извращенных игр, по крайней мере, на данный момент.
Эрик подполз ближе, и я уставилась на него. Это было больше, чем промысел богов, это была его вина. Что бы ни привело ее сюда, это началось с него. Когда он украл ее у меня, или даже раньше, когда его семья создала Сферы. Ничего из этого не случилось бы без него.
Пожалуйста, сказал он срывающимся от эмоций голосом, глядя на ее тело. Я должен Мне нужно
Я уставилась на него, крепче прижимая ее к себе. Мое сердце бешено заколотилось, когда я отказывалась отпускать ее, и самое чудесное ощущение коснулось моей щеки.
Я ахнула, прижавшись ухом к ее груди, и в глубине моего живота расцвела надежда.
Она жива, прошептала я так тихо, что не была уверена, что кто-нибудь меня услышал.
Я так сильно хотела в это поверить, что не была уверена, что могу доверять собственным ощущениям, но я была почти уверена, что слышу, как все еще тихо бьется ее сердце, как еле уловимое дыхание слетает с ее губ. Или я могу? Я хотела этого так отчаянно, что даже не знала. Может быть, я слышала болезненный стук собственного сердца. Она была такой бледной, такой опустошенной от всего, чем была наполнена ее жизнь. Как она могла пережить это падение? Слезы защипали мне глаза, а рыдание застряло в горле.
Эрик встретился со мной взглядом, когда тоже наклонил голову, чтобы послушать, и его глаза расширились от надежды.
Я могу спасти ее, твердо сказал он, снова потянувшись к ней.
Мое сердце подпрыгнуло от такой перспективы, и я почти улыбнулась, прежде чем поняла, что он имел в виду.
Я покачала головой, не в силах принять такой вариант. Она все равно будет мертва. Она должна жить.
Но я чувствовала, как кровь скапливается подо мной, я могла видеть, как вывернуты ее конечности. Она не могла это пережить. По крайней мере, не в том облике, в котором она была. Но как я могла согласиться, чтобы она стала одной из них? Мы ненавидели их всю жизнь. Они были всем тем, чего мы боялись и презирали. Сможет ли она остаться собой, если станет одной из них? Захочет ли она жить дальше, если будет заперта в их облике?
Я ожидала, что истребители будут возражать, но они промолчали, предоставив это невыполнимое решение мне.
У нас мало времени, взмолился Эрик, и все протесты, которые я хотела высказать, стихли.
Я не могла жить в мире без нее. Если это был единственный
выход, я должна была им воспользоваться, даже если в конечном итоге она возненавидит меня за это.
Я поцеловала сестру в щеку, шепча последнее «прощай» человеческой девушке, которую я любила больше жизни, когда вампир вырвал ее из моих рук.
Я не знала, правильно ли я поступаю. Но в тот момент это был единственный выбор, который я могла сделать. Потому что жизнь без нее была для меня невыносима.
Я люблю тебя, Монти. Мне так жаль.
З
а последние несколько часов мое тело было избито, изломано, покрыто синяками, но никакая физическая боль никогда не сравнится с этой.
Тысяча богов не смогли бы удержать меня сейчас от Монтаны. Может, Келли и позволяла это, но я никогда бы не позволил ее сестре умереть, когда у меня была возможность спасти ее. Все сводилось к соглашению или борьбе, и, к счастью, на этот раз это было первое.
Я вытащил Монтану из рук ее сестры и осторожно опустил на землю, зная, что всего несколько часов назад поклялся никогда не обращать ее. Но я не понимал, что будет со мной, если я увижу ее на пороге смерти, я не знал, какие опасности подстерегают ее в будущем. Я думал, что смогу защитить ее от всего, какой бы хрупкой она ни была. Я считал себя достаточно сильным, чтобы сохранить ей жизнь, несмотря ни на что. И все же я был здесь, с ее изломанным телом в своих объятиях, и как бы я ни был зол на богов за то, что они вынудили меня сделать этот выбор, я обнаружил, что другого не дано. Монтана должна жить, даже если ее сердце больше не будет биться, даже если это означало наложение на нее этого проклятия. Потому что я не мог ее потерять, независимо от того, насколько эгоистичным это делало меня, или насколько сильно она будет презирать меня за то, что я сделал этот выбор за нее.