Микитка!
С тихим визгом я бросилась к нему на шею.
Друг и побратим по ремеслу едва ли успел встать на ноги да отвести в сторону на столе тарелку с местной похлебкой. Прежде чем распахнуть свои ручища и сжать меня в своих объятьях.
Рад тебя видеть, Снежок!
Улыбнулся парень и, подняв меня над полом, закружил вокруг себя пару кругов.
Легкая, как перышко.
Фыркнул он, а потом, поставив меня на место, снова обнял.
Ой, как милуются, небось жених и невеста.
Прыснула с боку Наталка, на что я не злобно зыркнула на нее.
Какая невеста, Натали? Брат он мне, некровный. Мы же с тобой, Микит, первые месяца воины бок о бок прошли. Один кусок хлеба на двоих делили. Все ужасы и кошмары вместе поведали.
Все так, милая златокудрый красавец кивнул в ответ и присел снова на лежак, а я на лавку возле него. И вот дождались, милая, воина кончается. Скоро домой пойдем. К мамкам.
Это девочки мои, целительницы, как мы. Показала на своих девчонок. И друг по-доброму улыбнулся. Потер шею.
Да мы уже познакомились.
Протянув руку, я подтолкнула к нему тарелку ближе, да лепешек побольше.
Это хорошо. Поешь, Микит. Не серчай, чем богаты. Да расскажи, кого из наших встречал, кто выжил, кто отошел к предкам? Из дома какие вести?
Парень оторвал кусок лепешки и снова взялся за деревянную ложку.
Чего говорить, Снежка? Про дядьку Люмила ты и так знаешь. Погиб героем, когда печенеги напали. Знаю. Печально молвила, отпуская взгляд на свои руки, что прилежно сидели
на коленях. С дома, может, вестей есть? Как матушка твоя? Сестры?
Микита помрачнел. Оставил ложку в сторону и отпил из кружки родниковой воды.
Уже два полных месяца от них вестей нет. Я же все это время на южном фронте был, с моряками. Вдоль и по середину молочное море сотряс на княжиских кораблях. Вернули мы господство Князя над ним, и меня отпустили с почестями домой. Скачу на своем жеребце уже третий день. А тут слышу лагерь, и двое мужиков балакают о седой целительнице. Ну я и подумал, с чем духи не шутят, авось это ты.
А это я. Улыбнулась я и по-сестрински прошлась пальцами по его золотистым волосам. Не такие длинные, как у Горана, и мягче, что ли. И к чему я это вспомнила? А за мать и сестер не переживай, сейчас у всех проблема с почтой. Ни отправить весточку, ни принять.
Молча кивнув, парень вернулся к похлебке. Девки не пожадничали, поставили ему здоровый шмат оленины, да лепешек по румянее. Оторвавшись от еды, Микита призадумался. Оттого глубокая складка легка на высокий лоб парня. А потом кивнул.
Так и сделаю. А что?
Матушка моя там осела. В ткацкой мастерской трудиться. Слушай, Микит, я пару строчек ей начирикую, ты подкинешь? Очень молю, милый ты мой.
Конечно сделаю. доверительно изрек он. Пиши и побольше, раз бумаги хватит.
Сейчас. Встав с лавки, я бросилась к своему спальному месту, достав из-под лежака свой походный мешок. Извлекла из него на свет скрученный кусок пожелтевшей бумаги, да недлинный уголек.
Оставив Наталку и Яринку болтать с видным молодцем, залетевшим в наше бабьё царство, я принялась чертить руны, которые еще матушка в детстве учила.
* * *
Проводила?
Тихо спросила Матриша, как только я подошла к огню. Мой печальный вздох стал ей ответом. Микиту пришлось провожать под покровом ночи, да так, чтобы наши вояки не заметили. Я не обмолвилась ни словечком о том, что у нас происходит. Да и зачем? Помочь друг не сможет, лишь проблем себе наживет.
Да и его воина окончена. Пускай едет домой, обрадует мать, да сестер. Навоевался, он мира заслужил.
Воевода, скотина такая, уже к Марфе присматривается. Сказал ей завтра с зарей встать, отправить на сей раз с солдатами какого-то раненого его родича лечить. Что охотился неподалеку, да на медведя напоролся.
Да чтобы их всех медведь разорвал на лоскуты, в сердцах выдохнула я, запутав пальцы в волосах.
Что делать-то будем?
Матриша неспешно забросила в костер еще пару дров. Я уныло призадумалась. Можно было Марфу с Микитой отправить, только у него одна лошадь. Двоих долгое время не понесет. Да и куда он ее увезет. Марфа сирота круглая. Ни матери, ни отца. Один дед был, да помер весну назад.
Тем временем Матриша продолжила:
Девка не дурная, сразу всё смекнула. Теперь сидит в палатке и ревет. Сказала, сбежит, уж лучше на дикого зверя нарваться и умереть от его когтей и клыков, чем полюбовницей купцу стать.
Пускай глупости не творит, жестко пресекла я говор старшей подруги. Да ты за ней присмотри. Придумаем что-нибудь. В обиду не дадим.
А сама с грубо поваленного ствола встала, да к бурдюку потянулась. А там воды нет.
Пойду из бочки наберу.
Потрясла голым бурдюком в воздухе и на воздух вышла. Не столь жажда меня мучила, чем дурные думы. Пройтись мне надо было, подумать, да решить, что делать дальше. Одно ясно: в лагере оставаться нельзя. Пойти к волкадакам и помощь просить? А вдруг они ничем лучше воеводы окажутся. Это Деян клялся, что женится, а духи его знают, правду говорил. Аль сладкий мед мне в уши лил.
А может сбежать?
Взять коней, провизии набраться и пуститься в бега? Ночью, когда все спят. А если заметят, пуститься за нас в погоню и порежут, как куропаток, или без церемонии сразу всех и продадут в рабыни.