Сделав глубокий вздох, я взяла себя в руки и зашагала дальше. Дошла до ложа, а там никого.
Как же так?
Я
Скажи Деяну, пускай к полам горы мужиков приставит. Мне с белыми драка сейчас совсем не нужна.
Занавес в шатре колыхнулся, твердым шагом сначала вошел светловолосый Вацлав, а следом совершенно здоровый Горан, который выглядел определенно лучше, чем вчера.
Мужчины не заметили меня, оттого продолжили беседовать.
Не нападут белые. Их и так мало осталось. Совсем худо у них. Детей совсем не рождается. Даже мужиков, что на фронт пошли, Назар в местах побезопаснее ставит. Вымрут ведь.
Это их забота, не моя! грозно рыкнул Горан. Чистоту крови берегли, олухи!
Тише, брат, твой дядька тоже самое твердил, когда на престол встал, аккуратно подметил Вацлав, и Горан поморщился в ответ.
Тебе напомнить, как он закончил? А у альфы белых ни жены, ни детей, и у братца у него то же самое.
Там трагическая история. Ты же
Лебединка?
Казалось, черноволосый волкодав потерял интерес к разговору, как только напоролся пепелиными глазами на меня.
Что-то мне еще хуже стало от его тона.
Доброго вам дня, слегка опустила голову, стараясь не заглядывать ему в лицо. Я рану пришла осмотреть.
Конечно, голубушка моя. Смотри.
Губы чернявого разошлись в довольном оскале. Стянув рубаху одним движением через голову, он кинул ее Вацлаву и твердой походкой подошел ко мне.
Присядь.
Мой голос звучал неуверенно, а руки слегка тряслись. Тихий мужской смех стал мне ответом.
Как скажешь, милая.
Он и вправду присел на край лежака, слегка развел ноги в стороны, позволяя мне встать между ними и взглянуть на рану.
Мужской взгляд бессовестно прошелся по моему лицу, толстым косам, остановился на аккуратной округлости груди. Я же старалась всеми силами сосредоточиться на ране волкодава. Которая, к слову, почти отсутствовала. Поразительно быстро зажила плоть, оставляя вместо неровных припухших краев нежно розовую широкую полоску от пупка в сторону к тазовой кости.
Все в порядке. Рана зажила. Моей помощи больше не требуется.
Чего ты такая вредина, милая? Взгляд отводишь, улыбку прячешь.
В голосе мужчины проскользнула медовая услада. Только не до нее мне сейчас было. И так всю колотит, как в лихорадке.
Война вокруг, не до улыбок.
Ощетинилась я, возвращая повязку обратно. Пускай еще денек посидит, а то знаю я этих жеребцов. Только отпусти сразу в бой, а там грязь, кровь. Попадет внутрь, воспалится. Проблем не оберешься потом.
Ну так война пускай идет своей дорогой, а мы своей. хмыкнул он, а потом принюхался и подался вперед, почти утыкаясь носом в мою шею. Я аж дернулась назад.
От тебя кровью пахнет, милая.
Проговорил серьезно и без капли смеха в голосе. Я и сама чуяла, как кровит печать, небось повязку уже намочила.
Целительница я. Вокруг столько раненых, мертвых. Само собой, кровью от меня разит.
Попыталась отмахнуться, повернулась в сторону, дабы забрать горшочек с мазью. Но упрямый мужчина потянул меня за локоть к себе.
Да нет, лебединка. Твоей кровью пахнет. Сладкой и молодой. И зашипел мне прямо в лицо: Ранена ли где?
А я испугалась. Честное слово. Вспомнились те трупы вчера, сколько кровищи-то. А ведь не простого
разбойника убила, а купца. Пусть он и свинья грязная, да купец.
А если прознали? Что это я?
Судорожно сглатываю и бросаю первое, что приходит на ум.
Женские дела у меня. Чего пристал, волк? Оттого и кровью разит, ты уж извини.
Выходит грубо и язвительно, но Горан не обижается, лишь понятливо кивает, и улыбка снова озаряет мужское лицо.
Да чего тебе извиняться, молодка. Безмятежно машет рукой. Зато теперь понятно, отчего ты такая недовольная. Может, хочешь чего?
Хочу. Упрямо тяну повязку потуже, намеренно причиняю боль, но ему хоть бы хны. Снежинка я, так мать нарекла, и люди кличут. А не лебединка. Понял?
Снежинка, значит. Задумчиво тянет он, а потом повторяет: Снежа, Снежка.
Как будто пробует на вкус, словно усладу отыскал в моем имени, и меня от этого в краску загоняет.
Это из-за волос?
Наматывает одну прядь у виска себе на палец, и я, помня, кем был мой отец, из его же хищного племя, отрицательно машу головой.
Нет, это потому что зимой родилась. Слабая, матушка думала, не выживу. А я выжила, выходит, зима благословила. Волосы потом посидели.
Говорю это и не могу скрыть стыд в голосе. Пока ребенком была, детишки соседские все время пальцем в меня тыкали. Стыдилась я своей, пускай и густой, длинной гривы серебристых волос. Оттого всегда под платком прятала.
Мне нравится.
Тихо добавляет Горан, и я вскидываю голову, утаскивая прядь с его пальца.
Рана затянулась. Бок еще семицу поберечь надо. Тяжело не поднимать. А в остальном моей помощи уже не надо.
Проговорила я и попыталась встать на ноги. Но голова закружилась, перед глазами залетели черные мошки, а слабые ноги подвели.
Я начала падать. Правда, не успела пискнуть, как крепкие руки волкодака схватили меня за талию, аккуратно устроив на лежанку.
Эй, Снежка, ты чего?
С беспокойством поинтересовался он у меня, нависая сверху. Аккуратно очертил указательным пальцем брови.