Но только думавшие. Перед ними во весь рост встала проблема пропитания. И так не самые богатые крестьяне северных королевств, вдобавок разоренные войной и обложенные непомерными налогами новой власти, не в состоянии были помочь партизанам. А охота... Лес не может прокормить очень много людей. Даже столь богатый дичью лес, как этот. Проблема не в том, чтобы метко бросить копье или пустить стрелу. Проблема в том, что зверя надо еще найти, выследить и догнать. А это занимает немало времени и удается не каждый день. И тому, кто пытается жить охотой, некогда воевать и партизанить. Не зря именно охотники-вейя столь миролюбивы. А то количество людей, что собралось в лесах той осенью, для леса было непомерно велико. Впереди была зима, к концу которой, если не к середине, все собравшиеся на севере должны были умереть от голода.
Герцог это понимал и не обращал на партизан пристального внимания. Мол, проблема решится сама.
Этого не произошло.
Ну кто мог предположить, что сбой в работе портала далекого мира забросит сюда большое, лохматое, когтистое и зубастое, но разумное существо? Меня. Йети. А непонятный каприз судьбы повесит мне на шею более полусотни беспомощных детей. Даже если бы спасатели сумели меня найти в этот момент, я уже не мог уйти, бросив их умирать. Впрочем, эта дилемма передо мной так и не встала.
Зато встала другая.
Со мной было только трое взрослых. А детей надо было кормить, поить, одевать и защищать. После того, как были сожжены тела жертв Серой Смерти, а Усма с Юшманом привели в Поселок наш маленький караван, начались просто черные дни. Мне больше не приходилось
бегать на помощь за сотню-другую миль, но уставал я даже больше, чем в первые дни. У остальных не было моей выносливости, и к вечеру они просто валились с ног.
Старшие дети под руководством Нохры собирали травки, грибы и ягоды, заготавливая запас на зиму. Старшие это начиная с шести лет. Усма с парой пятилетних помощниц ухаживала за самыми маленькими. Юшман, Тикша и Лысто занялись строительством. Маленькие дома охотников, рассчитанные на одну семью и отапливающиеся по-черному, нас не устраивали. Бегать в зимнюю непогоду в соседнюю избу по любому поводу никому не хотелось. Решили построить один большой дом, в котором можно было бы жить всем скопом. Вот только дело это оказалось не по силам троим, один из которых был одиннадцатилетний мальчишка, а второй ранен в ногу. Пришлось мне с утра до вечера помогать строителям, работая универсальным подъемным механизмом. А ночью я уходил на охоту.
Возлагать это занятие на кого-то еще было совершенно бессмысленно. Для них это было высокое искусство, для меня грубое ремесло. Минутное сканирование местности заменяло многочасовой, а то и многодневный поиск добычи. Час-другой легкого бега изнурительное преследование, да и принести я мог больше, чем полдесятка самых лучших носильщиков. А если учесть, какие у нас были носильщики, то пол десятка можно смело менять на полтора.
Зверья было полно. Лоси, олени, косули, туры, кабаны. Добыча на любой вкус. Но начал я не с них. В первую очередь наши склады наполнились медвежатиной и волчатиной. Сказать, что мясо хищников вкуснее или полезнее я не мог. Скорее наоборот, хотя лично мне одинаково. Но было два очень важных момента. Во-первых, шкуры. Гораздо более теплые, чем у копытных.
А во-вторых, не хотелось нарушать биоценоз местности. Возможности лесов я просчитал заранее, и остался ими очень доволен Но стоило добавить к уже имеющимся хищникам потребности поселка, и копытные долго бы не продержались. Я решил, что с задачей регулирования поголовья мы справимся и сами, и избавился от конкурентов в радиусе сотни миль. Заодно, леса стали безопасными для детей.
А потом... Потом мы встретились с Сотником Стякужем...
* * *
Стякуж был бертаймцем. Вот такой парадокс: командир первого встретившегося нам партизанского отряда родился и вырос в стране противнике. Сотником он никогда не был. На родине не поднимался выше десятника. Но звали его Сотником все. Причем сразу, с первого взгляда. Что-то в его внешности к этому располагало. Высокий, широкоплечий, сильный и, по человеческим меркам, красивый Стякуж был неглуп, но отличался несдержанным нравом и необузданной фантазией. В трезвом состоянии он держал себя в руках. Однако стоило выпить хотя бы кружку пива...
На физических кондициях сотника не отражалась ни первая кружка, ни десятая, но голова... Развлечения пьяного Стякужа были главным предметом обсуждений в Бертайме в течение семи лет.
Как-то, влюбившись в дочь некоего члена герцогской фамилии, после целых суток страданий, обильно заливаемых темным бертаймским, Сотник отправился излагать даме свои чувства. Снедаемый огнем страсти, влюбленный не стал ждать, пока ему откроют ворота на подворье любимой (собственно, никто открывать и не собирался), а просто вынес их ударом ноги и, разметав охрану вельможи, начал обыск дворца в поисках своего счастья. То, что счастье в этот момент находилось в загородном поместье (о чем впоследствии горько сожалело), никто влюбленному так и не смог объяснить. Выходка осталась без последствий только потому, что на следующий день вельможа пал очередной жертвой борьбы за трон.