- Первым делом нужно сообщить Ивашутину. - подвёл итог Громов. - И абсолютно необходимо организовать его встречу с Любимовым. Я сейчас выезжаю с ним и его группой на фестиваль в ФРГ, так что связь с Центром на тебе. Пусть там придумают причину прилететь к нам хотя бы на пару-тройку дней, тогда всё и обсудим.
* * *
На фестиваль лететь мы должны были из Берлина, где самолёт из Москвы с советскими артистами делал остановку. В Берлин мы ехали практически налегке, даже инструментов брали не полный комплект. Сергей Сараев вообще взял только свои любимые палочки, а всю ударную установку приказано было оставить - на месте его должны были обеспечить гораздо более серьёзным инструментом. Как и Юру Богдановича, который ещё не успел насладиться своей "Вермоной", а в Бонне, как нам сообщили, играть ему придётся на настоящем Хаммонде. Свой Гибсон я конечно же брал с собой! Это был единственный наш инструмент мирового уровня, который попал в мои руки совершенно случайно, благодаря бдительности немецких таможенников. Представляю, как горевал его бывший владелец!
Ну и остальные наши трое гитаристов, на всякий случай прихватили свои ГДРэвские "Музимы" - даже если устроители и выдадут что-то получше, то свои гитары всегда будут с собой и можно будет побренчать вечером в гостинице. Тем более, что тяжесть совсем не велика.
Накануне отъезда, нас всех доставили на "ковер" к Начальнику политотдела дивизии полковнику Бобкову. Я раньше его никогда не видел, но почему-то представлял себе такого кругленького коротышку, скорее всего из-за фамилии. И предчувствия меня не обманули! Во время инструктажа я едва сдерживался, чтобы не расхохотаться, так он мне напоминал синьора Помидора из мультика про Чиполлино. Он почти так же потрясал руками, грозя "извечному врагу" на Западе, который, конечно же в данный момент забросил все дела и ломает голову над тем, как оболванить, соблазнить и утащить в трущобы, которые спрятаны за сияющими витринами Западного общества, шестёрку солдат-несмышленышей. А мы, как истинные сыны Отечества, выкормившего и воспитавшего нас, должны всеми силами противиться этому и упираться всеми четырьмя конечностями, когда нас туда поволокут. А поволокут обязательно! В этом нет никаких сомнений, потому как такова гнилая сущность общества капитала.
Вышли мы из кабинета главного комиссара дивизии совершенно обалдевшие и по лицам моих сослуживцев я видел, что никуда они ехать уже не хотят, потому как жуть же там страшная, на этом хвалёном Западе! А ведь ещё вчера, воодушевлённые успешным прогоном всей программы, которая показала нам самим, что мы действительно
чего -то стоим, не спали мы до поздна возбуждено обсуждая, что нас ждёт впереди на фестивале.
- Да уж, этому колобку в цирке выступать! - засмеялся я, как только мы отошли подальше от двери кабинета.
Парни с опаской посмотрели на меня.
- Вы что, всерьёз приняли его болтовню? - как можно беспечнее сказал я. - Да у него должность такая - пургу нести! Думаете он сам верит в то что говорит? Зуб даю он сейчас за дверями хохочет над тем, как напугал забитых пацанов! Наплюйте и забудьте! Тем более, что с нами Громов едет, в качестве телохранителя. Отобьёт нас от злобных капиталистов, если что!
Да, моя идея взять с собой начальника Особого отдела дивизии начала оправдывать себя ещё здесь. После посещения оркестра замполитом, я попросил Громова изолировать нас от его опеки и не мешать готовить тот репертуар, который мы хотим. А то замполит мог потребовать включить в него какую -нибудь "Песнь о Ленине", чтобы в докладе "на верх" отметить свою заслугу. Громов позвонил замполиту и освободил его от обязанности заниматься идейно -политическим уровнем нашего репертуара, заявив, что это дело взято на контроль Особым отдела дивизии.
Габи явилась на сбор к ГДО с небольшим элегантным чемоданчиком, Арнольду удалось её успокоить, что в Бонне её ждёт целый комплект различных костюмов для выступления, любезно предоставленный нашим персональным спонсором - фирмой грамзаписи Полидор.
- Волнуешься, солнце моё? - постарался я успокоить её, сразу же ощутив лёгкий мандраж от неё исходящий.
- Ага! - вздохнула она. - Я никогда так далеко не уезжала из дома, тем более одна!
- Одна? - посмотрел я на неё с лёгким укором.
- Я имею ввиду мою семью! - поправилась Габи. - А если бы тебя не было, я бы ни за что никуда не поехала вообще!
И она придвинулась ко мне ещё ближе. Видно было, что ей страшно хочется прижаться ко мне, но такое большое скопление отъезжающих и провожающих, подавляющее большинство которых составляли люди в погонах, заставляли её терпеть. Я опустил руку и стараясь, чтобы это было незаметно со стороны, крепко сжал её ладонь, погладив её свободными пальцами. Габи подняла на меня глаза и благодарно улыбнулась.
- Всё будет абгемахт, солнце моё! Знаешь, что означает абгемахт? Это по-немецки!
Габи прыснула и улыбаясь сказала:
- А я взяла твою "человеческую одежду".
Теперь мы всегда так называли мою "гражданку".
- Не будешь же ты гулять со мной по городу в своей солдатской форме!
- Да моя же ты заботливая! - широко улыбнулся я. - Ох и повело мне с женой! Сам себе завидую!