не выходило. Собака прожила до старости и умерла вместе с дедом. Перед отправкой в лётное училище отец передал эту вещицу мне. Вот и таскаю её с собой в качестве памяти.
- Талисмана?
- Так точно. Помогает при вылетах, - смутился Серов. В этой вещице есть какая-то притягательная сила, что ли
Соня прыснула в платочек, но виду не показала. У каждого лётчика, насколько она знала, присутствовал какой-нибудь личный оберег. У Рассохина это был медальон с портретом жены и маленькой дочурки. У Кубанского оловянный браслетик, у Заречина непременная пачка папирос, которую он никогда не открывал, и за давностью вылетов, превратившаяся уже почти в комок пожелтевшей бумаги с твёрдым спрессованным табаком. Однако никто и не думал никогда шутить по этому поводу, поскольку каждый верил в свой оберег по-своему. У неё у самой в тумбочке у кровати всегда лежала фарфоровая статуэтка маленькой ящерки с бисерными глазками, тоже доставшаяся ей от деда.
- И ты не пробовал её открыть? крутя в руках вещицу, переспросил Рассохин.
- Пробовал, - отмахнулся Серов. Всё напрасно. А ведь вы заметили, что по краю овальной грани там идёт едва заметный шов?
Круглый предмет начал переходить из рук в руки, пока не оказался у Сони. Каждый лётчик достал свой собственный амулет и принялся рассказывать его историю. Все увлеклись настолько, что поначалу не услышали испуганный вскрик девушки, продолжавшей рассматривать непонятную вещицу. Каким образом это у неё получилось, впоследствии никто не мог толком вспомнить. Единственное, что отложилось в памяти, это как Соня чересчур уж близко поднесла «шайбу» к огню лампы, пытаясь разглядеть шов, пока остальные показывали друг другу свои обереги. Услышав её вторичный возглас, пилоты все разом обернулись к ней и замерли от изумления.
Непонятно откуда нахлынул вдруг слепой беспричинный страх. Он лился в потоке лунного света, проникавшего в окна, внедрялся в сознание и обволакивал их своей тотальной паникой. Грудь сдавило: воздух пропитался какими-то испарениями, прежде не ощущаемыми организмом. Что-то чужое и неуловимое пыталось проникнуть внутрь извне, как путник дождливой ночью стучится в запертую дверь. Сердце на миг замерло, а уже через секунду чёрная пелена поглотила всё помещение столовой. Гул взрывов стал ближе. Уронив «шайбу» на пол, девушка с испугом отпрянула, вжавшись в плечо Серова.
И было отчего.
Предмет, ещё недавно считавшийся оберегом её возлюбленного, внезапно засветился в темноте, издавая изнутри какое-то слабое свечение, похожее на светящихся в ночной мгле светлячков.
Первым пришёл в себя Рассохин. Отстранив остальных, он подтолкнул носком сапога предмет в центр столовой и все застыли, оцепенев от непонятного, нахлынувшего страха.
Теперь светилось всё просторное помещение столовой. По стенам плясали блики каких-то призрачных теней. Свечение распространилось и до «моечной», откуда в испуге высунулись лица двух перепуганных женщин.
- Это ещё что такое, мать его в пень - попытался ругнуться Заречин.
А между тем всё более разрастающееся свечение уже захватило почти всю столовую, расползаясь по стенам, полу, потолку, обволакивая скамьи, столы и прочую нехитрую обстановку.
- Скорее к окнам! закричал Рассохин. Светомаскировку! Немедленно!
Кубанский с Заречиным бросились опускать тёмные одеяла, а Серов продолжал сжимать в объятиях дрожавшую Соню.
Вот тут-то, собственно, они и увидели ЭТО.
******** (пауза) ********
Рассеявшийся по всем углам свет внезапно начал превращаться во что-то неведомое, непонятное их разуму. Лётчикам, разумеется, было невдомёк, что сейчас перед ними разворачивается самая настоящая голограмма, абсолютно ещё недоступная их современной технологии.
Пляшущие тени на стенах сместились в сторону, приобрели облик объёмного трёхмерного изображения и перекочевали внутрь столовой, заполнив собой всю внутренность просторного помещения. Женщины из «моечной» заголосили от испуга, спрятавшись назад за перегородку. Все сидящие за длинным общим столом оказались внутри разворачивающейся гигантской панорамы, которая, подобно спирали, начала крутиться вокруг своей оси, напоминая раструб воронки. Соня вскрикнула. Её обволокло какими-то эфемерными картинами, назначения которых она совершенно не понимала. Заречин принялся вертеться вокруг себя, пытаясь ухватить руками проносящиеся мимо изображения, но только хватал пустой и тягучий воздух. Кубанский вскочил, да так и застыл в испуге с высоко поднятой в руках табуреткой. Один лишь Рассохин не потерял присутствия духа, словно уже ожидал нечто похожее.
Кругом крутились рукава
спиральных галактик, звёздных скоплений и отдельных планет. Рядом с Заречиным возник огромный светящийся шар Солнца, а через тело Кубанского буквально насквозь промчался по орбите величественный Юпитер. По правую сторону от Рассохина угадывался красавец Сатурн со своими узнаваемыми кольцами. Сам Серов, находясь с Соней в центре вращающейся воронки, был окружён шаровыми скоплениями звёзд, туманностями и галактиками неизвестных ему названий. Зрелище разворачивалось настолько грандиозное, что четверо лётчиков с испуганной девушкой оцепенели на месте, не в силах двинуться в сторону. Никто из них, разумеется, не был столь силён в астрономии, чтобы угадать, что им