Я без формы, Трофим Павлович, напомнил я.
Свой китель и брюки защитного цвета я в Сумы брать не стал предпочел вместо них прихватить гитару в купленном под поездку жестком кофре. С Чепаком мы об этом уже говорили не про гитару, конечно, а про отсутствие форменной одежды, но для Дня Советской армии и Военно-морского флота я сгодился и в гражданке, так что не думал, что сейчас полковник посчитает это достойной причиной для отсутствия. Впрочем, тогда он обещал как-нибудь отпустить меня в Москву, чтобы я привез всё, что не взял сразу. Но это «как-нибудь» пока что откладывалось как минимум на майские праздники, да и то без гарантий.
Да ерунда, отмахнулся полковник. Только кобуру бери не поясную, а наплечную.
Он и в прошлый раз так говорил, я запомнил.
А оружие там точно обязательно? осторожно спросил я. Мы же всё-таки женщин поздравлять идем, а не врагов народа арестовывать.
Чепак жизнерадостно рассмеялся. Я подозревал, что этот старый и проверенный кадр хорошо помнил чистки тридцатых а, возможно, даже участвовал в них с нужной стороны.
Конечно, не врагов, Виктор, сказал он. Но всё должно быть по форме, даже если формы нет. Положено оружие будь добр иметь. Так что зайди к оружейникам, возьми у них «макарова». Если прям душа не лежит без патронов. Но сам пистолет должен быть обязательно.
Я мельком и в очередной раз подумал, что если бы мне одновременно с наведением порядка в отделе пришлось бы отбиваться от хотелок жесткого руководства, я бы, наверное, долго не выдержал. Так что поведение Чепака мне как мешало, так и помогало и я пока не мог просчитать баланс. Кажется, он был в мою пользу, но это не точно.
Хорошо, Трофим Павлович, организую поздравление лейтенанта Буряк и сразу займусь, пообещал я.
Это было достаточно большое помещение со столами, составленными буквой «Т», с несколькими шкафами самого совкового вида коричневой окраски и мощным сейфом в мой рост на два отделения с отдельными замками, ключи от которых в конце рабочего дня полагалось сдавать в секретный отдел. Ключи от кабинета были в моем полном распоряжении это, кстати, тоже намекало на то, что в Сумах народ вёл себя слегка расслаблено. Ну а на то, что творилось в сумском КГБ по моему направлению до моего приезда, лучше все говорили отделения сейфа, шкафы и ящики стола, стоявшего на перекладине буквы «Т». Всё это было девственно пусто следы моей деятельности пока не могли заполнить все доступное пространство.
Виноват в этом был полковник Чепак после смерти майора Воронова он отрядил секретчиков, и те добросовестно сложили все бумаги в десяток огромных коробок. Донимать меня они начали сразу же спрашивали, когда я заберу это хозяйство, которое стоит у них на проходе уже год, но я немилосердно тянул время. Как и с пистолетом, я был уверен, что эти бумаги мне не пригодятся наверняка это обычные хозяйственные распоряжения, а всё интересное Чепак прибрал себе. Впрочем, я понимал, что рано или поздно придется уступить этим домогательствам секретчики всё же были в своём праве. Но я надеялся на то, что этот неприятный момент наступит как можно позже например, после моего возвращения в Москву.
Я устроился за столом и потянулся к телефону.
Григорий Степанович? Вы не заняты? Зайдите ко мне, будьте добры, сказал я и положил трубку.
С подчиненными я общался вежливо, а они пока что отвечали повышенной лояльностью. Это означало, что на вопрос о занятости капитан Сухонин не говорил, что прямо сейчас преследует преступника, а потому ему не до какого-то там замначальника управления одного с ним звания. А ещё это означало, что мне не нужно было показывать зубы и это положение всех более-менее устраивало. Я ожидал бунта на корабле где-то к началу апреля, а Сухонин и, возможно, Рита Буряк, этот бунт активно готовили. Впрочем, по моим прикидкам, капитан действовал один и лишь подначивал Риту тоже принять участие в небольшой революции. А мне было интересно, как она себя поведет.
Но сейчас Сухонин не бунтовал, а появился в моем кабинете ровно через три минуты тот срок, который позволяет убрать все бумаги со стола в сейф и запереть его, а затем спокойным шагом спуститься на второй этаж.
Вызывали, Виктор Алексеевич? Сухонин изобразил некое подобие стойки «смирно».
Вызывал, Григорий Степанович, согласился я. Проходите, садитесь. Это не совсем по работе как вы знаете, завтра у нас восьмая марта, день международной солидарности и всё такое он чуть улыбнулся и кивнул. А так сложилось, что у нас в отделе работает лейтенант Буряк, Маргарита Павловна. Наверное, стоит её как-то поздравить, что думаете?
Про предстоящий праздник забыл не только полковник Петров, но и я сам. Для меня вообще календарь 1972 года всё ещё оставался чуждым явлением, и я постоянно боялся ляпнуть что-то вроде «День российской армии» или вспомнить про день святого Валентина, про который советские граждане пока что ни сном, ни духом. Впрочем, боги меня миловали, и я не привлекал к себе внимания хотя бы в этих делах. Но постоянная тревожность и необходимость следить за языком сделали своё черное дело и первейшая забота любого начальника напрочь вылетела у меня из головы.