Но у них тоже есть понятия. Когда войну объявляли, сразу же не напали? Нечестно, по их устоям. Дали три месяца на подготовку. Я же не биться, поговорить иду.
Сами сгинуть решили, не слушает он меня, Елену Петровну почто с собой тащите? Такая чудесная женщина, так они с моей Елизаветой Васильевной так сошлись. Такое умиление. Хоть ее оставьте.
Не останется. Мы с ней одно целое, погладил я рукоять револьвера.
Что ж, две сотни соберем и мы. Не для помощи, а чтобы пленных вытащить при несчастливом исходе, опустил голову барон.
На рассвете мы вышли. Легкий ветер разогнал туман и через два часа перед нами открылась бухта острова. Побережье полно узорчатых каноэ с шестами, флажками, черепами, перьями.
На берегу не менее пятисот индейцев. И неизвестно сколько в глубине острова. Со мной Алена, Кирилл, Алексей Гаврилов и полсотни бойцов.
Шлюпка спущена на черные волны. Ребята налегли на весла. Через десять минут я выпрыгнул на каменистый берег и подхватил жену на руки. Она в коричневом льняном платье, шубке и шапке из куницы.
Толпа расступается перед нами. Взгляды самые суровые. Нас ведут в селение. Деревянные дома поставлены вокруг
площади с резными столбами. И на площади встречают нас шаманы. Очень древняя старуха отбросила поддерживающие ее руки и шагнула к нам. Позади нее древний дед с вороней головой над шапкой из перьев.
Старуха подошла ко мне, к Гаврилову, поводила руками. У Алены задержалась и неожиданно хрипло и коротко хохотнула. Затем ее морщинистая рука провела по лицу жены. Но Алена не смутилась. Напротив, прильнула к ладони. Старуха гортанно и протяжно что-то запела. Потом схватила Алену за руку и потянула к столбу с изображениями страшных рож. Под бормотание шаманка бросила что-то на четыре стороны. Индейцы отпрянули от нас назад и в недоумении переговариваются.
К нам подошел шаман в волчьей шкуре. Толмач перевел: «Вам можно пройти дальше. Твоя женщина останется с Великой Матерью».
Я демонстративно положил на камень у столба пистолеты и шагнул вслед за шаманом.
Индейское совещание назначено в длинном здании. Посреди горит очаг. По кругу сидят вожди.
Что ты хотел сказать, чужой? произнес, очевидно, главный.
Толмач перевел на всякий случай, но индейцы понимают русский хорошо. Говорят не очень, но некоторые почти чисто. Этому вождю перевод не требовался. И зовут его Красное Копье.
Я хотел поблагодарить вас за ваше терпение и доброе отношение к пришедшим на вашу землю русским. Мои братья потеряли память и разум. Они стали подчиняться недостойным людям и забыли предков. Но не утратили силу. Из-за этого происходят многие горести в нашей стране и везде, куда они приходят.
Индейцы замолчали. Переговорили. Во взгляде старшего мелькнул интерес.
И они принесли свои горести в нашу страну. Передай русскому царю, что мы не рабы. Мы останемся свободными или умрем, негромко проговорил он.
Так было. Мы тоже свободные. У нас кланы лиса, волка и медведя. И мы купили промыслы у русского царя. Но я не хочу проявлять неуважение к другим свободным людям.
Так что же ты хочешь?
Я хочу рассказать вам одну историю.
История была про англичан. Про то, как они пришли в Индию, в Китай, где сейчас наши братья, в Америку. И теперь добрались до тлинкитов. Они будут стравливать нас между собой, а когда мы ослабнем, заберут все себе. И будет как в других странах. Где богатства принадлежат им, а остальные работают за еду и плохую одежду.
Индейцы не знали огненной воды до приходя англичан, продолжил я, разве не мутится разум, у того, кто пьет ее? Разве не ослабляются воины? Но вы еще не все знаете. У тех, кто пьет огненную воду, рождаются слабые дети. Пройдут поколения и о славе великих воинов будут вспоминать только в песнях, если будет, кому петь эти песни.
Индейцы зашумели. Я попал в точку. Распрей на фоне пьянки стало в разы больше. И вождям лишняя головная боль ни к чему.
Русский царь более честный, продолжил я, он не метит в ваших детей, в ваше будущее. Он даже передал в наши руки промыслы и земли кадьякцев и алеутов, чтобы мы жили свободно. И я отменю рабство, рабов на этой территории. Все охотники будут получать деньги или потребное. Никого не будут принуждать.
Достойное дело, кивнул вождь, но при чем здесь мы?
При том, что не уйдем с этой земли. Но и ссориться с вами не хотим. Мы знаем, что русские отобрали часть ваших промыслов, и считаем это неправильным. Но и отдавать не можем, потому что на наше место придут англичане.
Неужели в ваших землях нет лисиц и бобров? Подал голос вождь клана Ворона, неужели белым людям нечего носить?
Есть. Но дело в торговле. И в моде. Как у вас все предпочитают красный
цвет, даже ружья американцы продают с красными прикладами, так и каланы притягивают богатых людей. А нечего носить китайцам.
Калан не бобр, а зверь из семейства куньих, только приспособлен к морской жизни. Не так хорошо, как тюлени. Но зато мех его уникален ровный, сантиметра два-три, не более, очень густой и мягкий. И настолько плотный, что не намокает, что важно при дожде. Равных нет по красоте и прочности. Особенно ценен старый «седой бобер». Именно из него бобровый воротник, что «морозной пылью серебрился» на плечах Евгения Онегина.