Первый порыв именно такой, хитро щурюсь я, так и мы такие же. Разве мы сами не партизанили, как те тлинкиты, только в родной стране? Они же не с пустого места озлобились.
Им было, на что злиться. До прихода русских имелась налаженная торговля не только с соседями, но и с англосаксами. Богатые кланы процветали за счет сбыта меха. А тут русские вломились, как слон в посудную лавку. Промышленники привезли с собой прекрасных охотников-алеутов и бригады каюров рабов для промысла, набранных из пленных, других рабов и сирот. Как принято стыдливо выражаться в России «в вечное услужение». Индейцы конкуренции не выдержали и стали беднеть.
К тому же русские торговать с ними не собирались, никаких преференций не давали и не обещали. Только самостоятельный забой с дешевой рабочей силой и вывоз пушнины в Россию. Доходы распределялись только кучке должностных лиц компании. Про рабов никто не думал.
И такое социальное устройство тоже не понятно. У самих индейцев рабы имеются, но не так много, и взяты честно в плен. Жизнь в обмен на свободу. У каждого есть свой выбор. Но как понять, когда кучка пузатых промышленников, которые совсем не воины, командует, третирует своих и чужих, а те беспрекословно подчиняются? Тлинкиты даже предлагали помощь в восстании и свержении рабовладельцев. Но рабская натура или плохая экология не дали воспользоваться предложением.
Кроме алеутов, русские привели с собой других давних врагов тлинкитов кадьякцев и чугачей. Отчего начались постоянные конфликты. И сами русские не стеснялись забирать индейских женщин, насиловать и обращать в наложниц. Индейцы не стерпели.
И вот на такой благодатной почве резвятся английская и американская разведки. Их офицеры возглавляют пиратов, грабят склады, подстрекают к войне индейцев, продают оружие обеим сторонам.
После войны 18041805 годов русские прекратили промысел в угодьях индейцев и попытались торговать. И даже разрешили восстановить индейское селение близ Ново-Архангельска. Но обстановка напряженная остается. Подмять индейцев так же, как местных жителей на Кадьяке и Алеутских островах, не удалось.
И вы считаете, что местные индейцы отличаются от прочих? Гаврилов сложил руки на груди.
Мы отличаемся. И пока что проигрываем, скорбно ответил я.
Рано утром я пошел в индейское селение. Из оружия только кинжал за поясом. Промозглый ветер заставлял ежится. Индейцы в кожаных рубахах и штанах, а то и в одних накидках на голое тело удивленно и настороженно смотрели. Говорили, что многие понимают русский, поэтому я даже переводчика не взял.
Посреди селения из деревянных домов с крышей из длинной дранки ко мне вышел старый, но крепкий вождь с таким гордым и суровым выражением, что хоть обратно поворачивай.
Я хочу говорить со старейшинами кланов племени тлинкитов, объявил я.
Сбоку поднырнул проворный индеец и перевел вождю мои слова.
С Воронами, Орлами или с Волками? спросил вождь.
Со всеми.
У тлинкитов три большие группы кланов, фратрии Вороны, Орлы и Волки. И много мелких. Между ними не всегда мир. Поэтому уточнение со стороны вождя важное.
Сам ты кто будешь? взгляд вождя упал на хвост андской лисицы на поясе.
Я Лис. Но среди моих братьев есть Волки, Медведи, Рыси, ответил я.
Ты вождь?
Я вождь среди объединенных кланов.
Мы почти синхронно развернулись и разошлись.
За неделю мы освоились. Гаврилов с местными медикусами ведет прием пациентов отовсюду. Алена в местной школе провела занятие по естествознанию с упором на травы. А я стараюсь не выдавать чувств и не материться.
Вместо собственной земли, пусть и холодной, мне продали приходящий в упадок бизнес с гигантской социалкой и льготными, прямо пораженческими условиями для конкурентов. По договору скандальные преференции американцам и англичанам дали на десять лет, но что-то мне подсказывает, они не захотят с ними расставаться. И будет война на границах владений с компанией Гудзонова залива, ноты правительств и угрозы. Никаких шансов получить помощь от России у нас нет. И действительно, добро придется делать из зла, потому что больше не из чего.
Через неделю ко мне пришли три индейца и заявили, что меня ждут на соседнем острове.
Чем хорош бриг, так тем, что может идти на веслах. Прекрасное качество для узких проливов и каменистых гаваней.
Как уж меня отговаривал Барон Врангель! До обид и крика.
Наши промысловые партии приходят без потерь. Радоваться тому надо, а не воду баламутить. Это не испанская колония с безобидными обезьянками в камышовых хижинах, которых в рабство забирают католики.
Не имею русского терпения, пожал я плечами, мне нужна определенность. Либо так, либо сяк.
Они вам ужо определят! Ладно, корабль при орудиях. Но сколько вас идет?
Полсотни команды. Полсотни бойцов.
Одумайтесь, Андрей Георгиевич! Тряс меня за плечи Фердинанд Петрович, это же человеческие звери! Во время войны что там крепости с десятками защитников? Сто пятьдесят два человека с ружьями, не последние стрелки, а промысловики. И сгинула партия. Всех вырезали. А самого удачливого промысловика, когда пленили, думаете, к себе переманили? Увольте от индейского милосердия. Пытали из зависти долго и тщательно. Не приведи Господь кому пережить.