Илюха стоял за спиной у Елисея и грыз огромный ржаной сухарь с утра ни росинки маковой во рту не было.
Может, потому его и не вывернуло, когда началась болтанка.
Било и бросало их всю дорогу до Онежского берега, Елисей только посмеивался да поглубже натягивал шапку из тюленьей кожи, чтоб не сдуло ненароком. Но то были еще цветочки, ягодки начались за мысом Ухтанаволок. Двинская губа встретила такими волнами, что Илюха оробел как стены городовые!
Но Елисей твердо правил на восход, куда гнал караван суровый попутный ветер. Головня только держался покрепче все скрипит, трещит, будто лодья сей же час развалится. Каждый бросок в яму меж валами, когда дух уходил в пятки, а страх сжимал горло, Илюха молил пресвятого Николу, покровителя моряков, о спасении. Елисей же, крепко расставив ноги в высоченных, до середины бедра, рыбацких сапогах, в застегнутом под горло кафтанце из шкур морского зверя, всей силой наваливался на рулевое весло и ругательски ругал морскую непогоду.
Не сиди, воду отливай! рявкнул Груздь сомлевшему было Илье.
Монотонная работа деревянным черпаком да кожаным ведерком отвлекла от ужасов бури и даже качка перестала донимать. Уже под вечер сквозь марево в голове Головня услышал:
Прячь парус! К берегу!
А еще через малый час он стоял на берегу на четвереньках, даром что не целуя твердую землю.
Лодьи на берег! Щели конопатить! покрикивал Елисей на своих, покамест послужильцы рубили близко подошедший к берегу лес и складывали шалаши да костры под рев ветра.
Пол-седмицы они пережидали бурю, но к Свято-Андреевскому монастырю успели в срок. День приходили в себя, а потом отъедались пирогами с палтусиной да семгой, ухой, битой треской в рассоле, горячими кашами, житными шаньгами в сметане, калитками с рубленым яйцом и запивали кежем, киселем на ягодах.
Набив пузо, Илюха засел писать отчет, как заведено по делам великого князя. Лучше сделать это сейчас, потому как на дороге в Москву времени не будет, а в Москве Василий Васильевич может сразу, без роздыху, послать с новым поручением и крутись, как хочешь, а отчет сдай.
В Соловецкой обители пища толстейшая, нежели в самой Фераре, имут бо многия рыбы зело тучные и жирныя,
яко палтусы, семга, сиги да сельди.
Твое, Государь, повеление, на Корельском берегу сполнили, не попустил Господь Всемилостивый разбойной чуди, но людишек твоих два на десят человек оная чудь убила до смерти. В Кеми острог крепкий поставили, тамо государева каравана ждут о весне 6957 года от сотворения мира.
Илюха зажмурил глаза, представил по берегам Дышучего моря поднимались городки и острожки, меж ними сновали лодьи да карбасы
Илья Гаврилович! Илья Гаврилович! заголосил внизу отрок, приставленный на побегушки. Корабли с моря!
В крепостице тоже затрубили тревогу и, схватив вместо пера саблю, Илюха выскочил из избы.
На раскате стоял, раскрыв рот, Затока и зачарованно наблюдал за невиданными кораблями две мачты с прямыми и одна с косыми парусами, наверху здоровенные корзины, из которых торчали по одной-две головы, а в носу и корме целые дома с оконцами Над парусами вились белые яловцы с красным прямым крестом.
Корабли встали в виду монастыря, спустили по лодке, каждая человек на десять и Головня облегченно выдохнул с наворопа на крепость не пойдут. Кликнул монаха из андрониковских, разумевшего немецкую речь, два десятка оружных, вздел брони и отправился встречать.
Кто будете?
Гости поклонились и протянули грамоту, на которой Илюха узнал великокняжескую печать:
Джон Бейкер и Томас Кирби, по согласию с его величеством Базилием привезли запрошенное олово и свинец и готовы принять русский товар без ограничения, сколько поместится в корабли наши, именуемые «Гуд Хоуп» и «Гуд Траст».
Глава 5 Кольца и венцы
Потом плюнул и разрубил узел одним махом отписал Борису Александровичу, что бережения здоровья ради делаем все малым чином, и не в Москве, даже не на любимом загородном дворе, а в великокняжеском селе Воробьеве. Там малолюдно, высокий речной берег, ветер, хоть какая-то защита от миазмов.
Тверской князь ответил, что резоны мои понимает и соглашается, но я так думаю, что не последнюю роль сыграли и финансовые причины: тащить в Москву большую свиту денег стоит, и немалых! А так обойдется по минимуму, сплошная экономия. Разве что мамок-нянек придется брать целую кучу, нареченной невесте шесть лет всего, совсем дите. Юрке уже одиннадцать, серьезный такой молодой человек, но ему все это обручение в силу возраста как пятое колесо телеге. Куда завлекательней с ребятней в красном бору веселиться или шемякины книжки с картинками смотреть.
Золотой возраст. Забот почти никаких только учись, но это же так интересно! Да еще родитель столько знает, он умней всех на свете! Ну, еще года два-три точно будет в рот смотреть, а уж там как повернется. Впрочем, тут с переходным возрастом борются просто и решительно с пятнадцати лет считается взрослым. Назначу в соправители и перевалю часть груза А, нет, нельзя соправитель Шемяка, третьего не дано. Прямо хоть вводи порядки времен поздней Римской империи два цезаря, при них два августа, итого четыре императора.