Было вкусно. Напевная раскатистая речь италийцев лилась даже щедрее, чем вино. Лишь изредка поддакивая, я услышал о блистательном прошлом и не менее ярком будущем Генуэзской республики, раскинувшей свои владения и влияние на тысячи лье, на весь известный мир, куда только могли доплыть генуэзские торговые корабли ведомые хитрыми, как старые коты, штурманами под треугольными латинскими парусами. Николь должна была стать перевалочным пунктом по пути в земли саксов, англов, гэлов и на северо-восток. Нордские, германские и восточные купцы неспешно собирали по крупицам свою торговую империю Ганзею, но генуэзцы пока что не рассматривали своих видимых конкурентов как врагов. Разные сферы влияния, одинаковые взгляды на жизнь.
Купцы считали, и были, пожалуй, правы, королей и герцогов за любителей воевать и кутить, а не теми, кто знал, что делать с этими завоеваниями. Короли редко строили города, а это была прямая лесть мне, редко помогали своим крестьянам, ремесленникам или купцам, рассматривая все сословия, как источник наживы и большое управляемое стадо, как вольный фермер воспринимает свой животный скот, с той разницей, что фермер свою животину кормит и оберегает, а король нет.
Генуэзцы, как и неаполитанцы, венецианцы, которых
они презирали (честно говоря, с трудом понимал о ком они), а также ганзейцы все любили считать, математику и цифры, любили единый справедливый торговый закон и защиту от грабежей, любили, чтобы города процветали и приносили стабильный доход. А войны не любили.
Рано или поздно речи иссякли, в отличие от вина. Мы все-таки выбрались на смотровую площадку. Слегка протрезвевшие купцы, чьи глаза светились в отблеске звезд, беспокойно оглядывали бухту и ночной город почти без огней.
Я взял слово, посчитав, что услышал достаточно, а мои собеседники ещё достаточно трезвы.
- Сеньоры. Скажу прямо. Для начала. Николь моё единственное творение и я никому её не отдам. Как и прочие Соллей. Но! Иметь таких собеседников, как вы - само по себе удовольствие. Вы мне нравитесь. Ваша торговля и вся эта философия, не удивляйтесь, знаю такое слово, получал науку у одного учёного грека. Не дам вам уйти с пустыми руками. Вы сохраните деньги, которые намеревались мне дать за город. Даже не спрошу, почему вы не хотите выкупить свободу для Конкарно или Брестэ, у которого отличная бухта. У вас своим соображения. Может размер, заложенный под рыночную площадь, в семь раз больше, чем в Конкарно - впечатляет. Или прямая швартовка и громады будущих складов. Но, послушайте! В Бордо я слышал слово на всеобщем «фактория». Наверняка - греческое. Торговый пост. Вот что скажу. Выделю вам целый квартал под строительство вашей фактории. Место с возможностью построить собственные швартовки и изолированной территорией. За символическую скромную ренту. И право вашим купцам беспошлинно торговать на рынке. На двадцать постоянных лавок. У Николь в будущем будет городской совет, ваш представитель, глава фактории будет иметь там голос. Скажу честно, если ганзейцы придут ко мне, отвечу им тем же. Хорошее предложение, учитывая, что ничего не прошу взамен и знаю, что такого аргумента, как угроза - в вашей дипломатии нет.
Купцы-посланники переглянулись. Эти переглядки были подозрительно долгими.
- Мы подумаем, - осторожно ответил тот, которого звали Клемент и, вероятно, самый старший. - Но мы привыкли скреплять договоренности на бумаге, чтобы не было недопонимания в дальнейшем. Правило республики. Контракт, хартия, договор. На какой срок мы могли бы его заключить?
- Ну, апостолов было двенадцать. Святое число. Двенадцать лет.
- Учитывая триединство Бога, трижды двенадцать, то есть тридцать шесть лет, ещё более святое число?
- Гм. Пусть будет тридцать шесть лет. Налить вам ещё? И скажу, что вы правы, мечом управлять легче, чем народом и землей. Одно дело, когда простые крестьяне приходят только за судом и оплатить подати. Сложнее вести людей за собой, как измученный Моисей свой народ из Египта, с вопросами, сомнениями, роптаниями. А ведь ему напрямую помогал Всеотец. Простому барону куда труднее строить город, согласны?
- Барон есть благородный и умный правитель. Он как лис обойдет угрозы, и как лев сразится с врагом. Однако, будет очень мудр, если заручится поддержкой сильного союзника.
- За это и выпьем!
* * *
Руки загрубели. Большим пальцем левой руки медленно погладил массивную шляпку кованного гвоздя. Неровности от торопливых ударов молота, выковавшего этот гвоздь среди армии ему подобных, щекотали и холодили кожу. Мы постепенно переходили на литые гвозди, экономия в металле была втрое, но технология отставала, а гвоздь нужен сейчас, поэтому в работу брались все.
Легонько подбросил в руке молоток. Тот самый, легендарный, баронский, давно потерял. Нынешний, уже третий по счету, привычно носился за поясным ремнём, на манер легкого нордского топорика. Легонько придерживая гвоздь, мягкими звонкими ударами вогнал в толщу дерева.
Потом помог бригаде Сайрга подать на крышу подогнанные под размер стропильные бревна. Принимали шестеро, подавал я один. Работа руками не баронское дело, а обнаруживать свою силу тем более неразумно. Но я нарушал обе мудрости, к чему северяне давно привыкли.