гостем на пятый день и пытался стащить вчерашнее мясо из котла. Работяги намяли ему бока, он божился, что готов работать за еду. Аврора заставили его каждый день мыться в Жёлтом ручье и пристроила тут же колоть дрова и следить за огнём. От постоянного мытья его смердящий запах исчез, а мытые седые всклокоченные волосы торчали во все стороны. Он улыбался беззубым ртом и называл дочку рыбников матушкой. Его собственного имени никто не знал, поэтому за близость к костру и белоснежную седину, кто-то прозвал его Дымом.
Под вечер, сидя на столовой полянке, так называли пространство вокруг кухни Авроры, мы уже слышали её вопли, обращенные к торговцам на берегу:
- Я хозяйка берега! У меня есть тупой норд, который вам руки поотрубает, если не будете слушаться. Вы на землях Соллей, будете торговать по моим правилам! Утром переставим палатки. Да, сегодня можно переночевать в лагере!
Стая полуволков отдыхала в сторонке, сложившись огромной серо-бурой кляксой. Звери дружно подняли головы и навострили уши. Как животина так быстро привыкла к огню и освоила правила лагеря, ума не приложу.
А Аврору потом так и называли Хозяйка берега. Причем, без тени иронии.
* * *
Утром Тревирская дева ушла из бухты. Мореходы набрали воды, сплавали лодками к Одд, но просили в следующий раз поставить бочки. Базил прощался, спрашивал, откуда название такое у бухты? Ответил, что всё просто, дно глубокое, темное, вода мутная, если рыбник ныряет, ни черта не видно. Нет никакой истории про древнего слепого колдуна или вроде того. Название народное, может в древности было и другое. Если бы древние изволили дожить или хотя бы оставить после себя дневник с записями, знали ли бы.
Судно подняло выбеленные паруса. Солнце заиграло на красках бортов. Раскатистые команды боцмана полетели над бухтой.
Уже к середине дня закончили первое строение. Это был сортир. Важное здание, без которого люди начали буквально загаживать все окрестности. Строением он был условно, просто оставшийся среди развалин дом с разобранным большим подвалом, перекрыли деревом, вырезали дырки. Крыши пока что не было. Под вопли Авроры разделили мужскую и женскую часть. Теперь она не была единственной представительницей прекрасного пола на берегу. К троим работягам прибыли жёны, такие же потрепанные жизнью, как и их мужья. Хозяйка берега немедленно взяла их в оборот на кухню.
Строили длинные навесы, со столами и лавками, чтобы было где кормиться. Одновременно вместо примитивного кострища с котлом, на древнем каменном основании соорудили огромную печь, среди рабочих оказался печник, рядом столы, спешно восстанавливали древние стены, стропила, тащили сушеные водоросли для кровли. Получалась уже более основательная кухня.
Пора была отправлять Михаэля вместе с новой бригадой к болотникам, налаживать производства кирпича, тем более что прибыл груз зерна для них. Хотел было пойти с ним, но отец прислал из замка Одноглазого Андрэ и Артюра. Молодой эспье заматерел, исполнял долг по охране аббата с рвением и чуть что хватался за меч. С таким сопровождением, тем более Андрэ знала каждая собака, Михаэль был в безопасности, так что нам пришлось разделиться. Надо было кому-то присматривать за лагерем.
В это время впервые взялся за молоток. У меня был свой, как его тайком называли работяги баронский молоток. На длинной ровной ручке из сосны. Носил его за поясом на манер нордского топора. Научился загонять здоровый шестидюймовый кованый гвоздь в бревно всего за три удара. Один притопить, второй сильный, почти до конца, третий добить. Рабочих ужасала сила удара, потому что лупил как по вражьей головёшке в бою. Ну и длинная рукоять давала некоторый размах. Главное не промахнуться. Чуть позже я убил этим молотком человека.
Вообще баронам категорически не положено самим работать, но, когда четверо грязных бродяг, именуемых рабочими, уронили бревно, не удержался, поднял его и в одиночку потащил к стопке. Ордерик усмотрел в моей работе не сеньорскую блажь, а тайное желание облапошить его при оплате за труды, стал активно поднимать боевой дух своей бригады при помощи мата, пинков и зуботычин. Работа ускорилась, а я, одетый в простую рубаху, без спроса встревал в неё.
Стоял жаркий безветренный июль. Закончили деревянный барак, теперь рабочие спали там вповалку. Отдельно у входа отгорожена комната Авроры, ближе всего к которой спал Снорре. Я пока что оставался верен палатке в пещере. Ещё строение склад инструментов, тачек, носилок и прочего.
Расчищали древние улицы, некоторые руины стали чем-то вроде складов битого камня. Его просто закидывали внутрь, чтобы когда-то использовать для мощения дорог, восстановления стены или чего-то
подобного.
Высился очередной штабель брёвен. Как и аббат, я тяготел к симметрии, и заставил раскладывать их в одну шеренгу на равном расстоянии, по пятьдесят штук. Зато очень удобно считать. Отдельно стояли стопки вспомогательной древесины, не годной для стен, но подходящей для плотников, для строительных лесов. Ещё была неровная гора разномастных дров, которой заведовал беззлобный Дым.