- Ну, двор это такое понятие. Кто-то и один живет, но редко. Кто-то по пятнадцать-двадцать родственников под одной крышей. Но вопрос понятен. Если считать среднюю семью по пять-десять в меру взрослых человек работающих и нет, тогда тебе нужно сотня дворов, так? Каждой семье нужен надел земли. Если рыболовы, небольшой, но всё одно нужен. Обычно считается, что семье нужно три четыре югера земли под пашню и один под сад. Зажиточным больше. Но вот и считай, что тебе нужно примерно пятьсот югеров. У вас в ходу мера такая югер? Это площадь, которую пара волов вспашет за полный день.
- У нас говорят большой бонуарий, надел для проживания одной семьи. Но, примерно понял. В принципе земля есть, как говорит отец, только большая часть камни да болота. Пашни свободной наберется наделов двадцать-тридцать и то в разных местах. А у нас не юг. Люд живет кучно потому, что опасно. Звери и враги. Стена обязательна для крупного поселения.
- Зато море.
- Порта нет. Только селение рыбаков. У нас их почему-то называют рыбниками. Два десятка жалких домишек. И сети кругом. Воняет рыбой и бродят собаки с жалостливыми глазами. Людей мало.
- Это всё от войн. Видишь, какой от них вред. Мы учим, что войны - сущее зло. Даже победив, ты потратишь на войско столько, что чистый доход от трофеев будет жалким. А потери людей от убитых? И сиротам в глаза смотреть стыдно, хоть ты вроде и не виноват. Хочешь, завтра поедем в
Бордо в гости к Никосию? Он умный, на любой вопрос может ответить. Только злой, за дебилов всех держит. Вот у него в монастыре библиотека огромная. Наверное, почти сотня книг и все прочитаны.
Глава 14. Свет знаний
Что там скрывать. В этом мире и для меня самый большой.
В путь тронулись утром, из дома с ёлкой, вдвоем, оставив норда на хозяйстве.
Делая неторопливые изгибы, дорога упорно вела на северо-восток и, хотя мы далеко забрали от моря вглубь суши, Бордо тоже порт, только на берегу широченной Гаронны. Мелко, зато река, это тихая вода, никакой тебе волны, штормов. Суда спокойно приходят, стоят и уходят.
За очередным поворотом я внезапно остановился. Руины. Разрушенный, некогда большой дом смотрел на меня немного выбеленными, но ещё черными глазницами сгоревших окон.
Проследив мой взгляд, Гильом пояснил:
- Арабы. Берберы. Давно. На юге, в Иберии, сотни лет война, тогда она докатилась волной до этих земель. Всё сожгли, многих перебили.
- Я погляжу, везде война.
- Ага, правители любят воевать. Хлебом не корми. Но Бюжи не ходят на войну.
Продолжив путь, мы оказались в живописном пригороде. Приземистые каменные дома, крытые черепицей, жались друг к другу, заборы кое-где сложены из камней. Растут цветы. Прохожие снуют по своим делам, скрипят груженые мешками повозки, двое бродяг хрипло ругаются по известной только им причине.
Зато перед городом снова пустое пространство. Нетрудно догадаться, что местные правители запрещают любое строительство возле стен города, чтобы потенциальный враг, кем бы он не оказался, не смог использовать постройки для осады.
Жара. Шёл предпоследний день месяца мая, но по обе стороны каменной дороги простирались залитые солнцем свежескошенные поля, благоухало подсохшим сеном. На юге покосные травы доходят быстрее, чем в родной Арморике.
Ров перед стеной символический, явно зарастает с годами, сама стена пообветшала, но всё ещё крепкая, сложена из местного коричневатого камня, высотой в три человеческих роста.
Два стражника у небольших ворот. Один сидел на корточках и лениво ковырялся в сандалиях, второй по-дурацки постукивал древком копья по камням. Завидев нас издалека, узнал, вздохнул, покосился в сторону неба. Когда мы приблизились, Гильом жестом показал герб у себя на плаще, охранник так же безмолвно пожал плечами мол, проходите. На лице отражалось страдание человека, который хочет покинуть солнцепек и поскорее оказаться в прохладном пивном погребке.
Улицы узкие, мы нырнули в ещё более узкий проход между домами. Размеренный цокот копыт отражался от стен. Ещё поворот. Гильом знал город, как свои пять пальцев. Вынырнув на оживленную улицу, мы оказались возле стен монастыря Святого Креста, высокого, пузатого здания из кирпича и выгоревших на солнце неказистых бревен. Впрочем, уродские конструкции по правой стороне - нечто вроде строительных лесов. Идет ремонт или переустройство. Здание переживает перемены к лучшему.
* * *
Старик безмолвно сидел на стуле, поджав тощие шишковатые ноги. В высоченной, но маленькой по площади комнатушке, окруженный со всех сторон потемневшими стеллажами с книгами. В заношенном темно-коричневом балахоне, с всклокоченными седыми волосами, уткнулся подслеповатыми глазами в потрёпанный фолиант, делал вид, что не замечал двух молодых сеньоров. Впрочем, Гильом не смутился, указал жестами, что надо сесть за узкий стол и расчистить себе место под пергамент для записей. Когда мы заняли позицию за столом, отчетливо кашлянул. Потом ещё раз.
Дед недовольно вздохнул, поднял на нас глаза, потом посмотрел куда-то в сторону потолка, прошлепал беззвучно немое обращение к небесам. По-моему, это была не молитва, а проклятие на головы докучливых нас.