- Удобнее было бы дом Гаткси купить, он же через забор от нашего глотнув вина, высказался Валент.
- Да что ты заладил со своим Гаткси, ну не хочет он продавать, ты ж его сто раз спрашивал. Можешь пустырь за домом застроить, ничейный, если тебе так надо, чтобы рядом было, а то сидишь.
- Ну, Валентина Алессандро!
Я помалкивал. Сегодня снял плащ с родовым гербом и дурацкую гербовую брошь, которую всучил отец. Без них не было очевидно, что я барон и люди не шарахались от меня, как от чумного. В конце концов большинство предпочитают носить знаки различия, чтобы окружающие их боялись и уважали. Я же не взял с собой даже меч, только лишь под накидкой два ножа, клинки всего в две ладони.
Так что с виду - обычный путешественник.
Другое дело, что норд непрестанно таскает с собой те самые топоры «скрытого ношения» из истории с Вороньим замком. Очень он к ним привык, подозреваю, что и спит с ними. Безоружными нас никак не назовешь, саттель свою роль телохранителя блюдет ревностно.
Вечер, открытая площадка, рядом горит очаг, на нём ловко подвешена сковорода, где для нас томятся куски мяса. И какие-то сверчки орут так, словно пытаются докричаться до звезд.
Снорре принялся сбивчиво пересказывать про конец света. Грек во время похода на Коте рассказывал, что когда-то давно был конец тысячелетия и народ на полном серьезе ожидал обещанного конца света, имущество
свою продавал, в монахи уходил.
А конца апокалипсис не произошел, церковники сказали, что они-то ничего подобного не обещали, наоборот, молились, чтоб пронесло. И полюбуйтесь, получилось. Извольте жить дальше и не забывайте про церковную десятину.
* * *
Колодец так и не почистили. Когда вечером вернулись домой, обнаружили пьяных работничков, грязь и инструменты. Всё в куче, мужички спят прижавшись друг к другу. Пьяные, конечно. Козлы нерадивые. Клятвопреступники. Эту мысль высказал им Снорре, когда выкидывал по одному с участка, последовательно и деятельно отыскивая всё до последнего инструмента, даже ведро и кусок грязной веревки. Выкинул, потом достал топор, красноречиво помахал перед носом их вожака и пообещал поотрубать уши, если они вернутся завтра.
Наутро, опять похмелье. Сами стали чистить колодец, как и описывал Снорре. Без посторонней помощи, причем никого уже не смущал мой баронский статус. И водой действительно иногда плюхало на голову норда.
Чтобы мой спутник не замерз, и мне не пришлось его снова лечить, вместе с очередным пустым ведром спустил ему вина и дело пошло веселее.
К полудню мы были слегка пьяные, мокрые, голодные как звери, перемазанные грязью и глиной. В таком состоянии пошли купаться на море.
Снова кривая улочка, редкие прохожие смотрят лениво и без интереса, море дышит впереди. Как и в первый раз, оно чувствуется как огромное живое существо. Дорога без всякого предупреждения заканчивается, распадаясь на несколько тропинок. Ориентируясь по наитию, выходим к задней стене какого-то склада, где неизвестный шутник нарисовал непропорциональную большегрудую женщину в морских волнах. Оказываемся на площади перед пирсами.
Снуют мореходы, зазывала малюсенькой пивной орет раскатистым басом, разносчик воды с большим глиняным сосудом на спине, едва не наступает на ноги.
В уголке навес, где улыбчивый беззубый торговец предлагает купить выловленную утром рыбу. На рынке дороже, зато у него можно и пожаренную. Раскаленные угли в передвижной кованной емкости. Несмотря на жару они не вызывают отторжения, их тепло приятно, пахнет едой и готовкой. За грабительские двенадцать денье берем две жирные жареные рыбины и по огромной лепешке.
Несем в руках, горячие рыбины прямо на хлебе, пропитывают теплом, соком, с рыбин капает на камни, на песок. Норд несет плетеную сумку с вином и полотнищем для вытирания.
Слева от береговой впадины, где располагался порт, широченные, сравнительно чистые пляжи с бело-желтым песком, огромные, пустые, свободные. Ни корабелы, ни местные не имеют привычки купаться в море.
Море. Пляж. На береговой линии никого, не считая пары бродячих псов, беззаботно бегущих краем моря. Пляж манил меня. Медленные теплые волны, чистый ровный песок. Кое-где кучи разнообразного морского мусора, которые неизменно привлекали Снорре Искателя, с тут же подобранной палочкой. Разгребает, шепчет что-то под нос, мечтает о кладе или хотя бы подарке от моря. Кучи источник деревяшек по размеру от небольшой палки до огромного ствола, выбеленных и вымытых морской водой до неузнаваемого состояния. Из них по вечерам получался отличный костер. Над головой чайки, в центре залива Бюжей небольшой островок, где у них нечто среднее между домом и местом собраний.
Уплетать рыбу сидя в грязной одежде у кромки воды недалеко от порта, когда кругом кружат чайки с явно воровскими намерениями удивительное, пронзительное удовольствие.
Никогда еда не доставляла мне столько наслаждения. Тело изнывает от блаженства. Впервые Снорре лезет в воду сам без понуканий и приказов. Длинные волны подбрасывают вверх и вниз, щедро пенятся, вода чистая, теплая, несет небольшие кусочки водорослей. То там, то тут, снуют мелкие любопытные рыбки. Плещемся, плаваем. Я все ещё плохо держусь на воде, но, когда ныряю, тело как-то само управляет процессом, скольжу как рыба, отталкиваюсь от дна, плаваю с открытыми глазами, хотя потом они будут побаливать. Кружу под водой долго, вызывая гнев норда, он никак не привыкнет что я могу провести без воздуха очень и очень много времени, наверное, так долго, что могу взять в руки камень для тяжести и по дну дойти до ближайшего причала.