Раньше, чем я, прогуливаясь, обошёл вокруг дома, состоялась сделка, по серебряному су за первый месяц и три четверти за последующие. Деньги перекочевали к обрадованным неожиданным доходом домовладельцам, и они ушли. За ними и Валентины, пригласив, как устроимся - снова в Спарту.
Мы остались одни. Можно сказать, что дом арендовали без осмотра. Сказалось отсутствие жизненного опыта, мы оба молоды и местами довольно глупы. Про нашу глупость стало понятно, когда почти сразу же не смогли отпереть дверь. То есть она снабжена огромным встроенным в дверь замком и ключ дали, только он от влажности и редкого использования намертво заржавел. Мою идею высадить дверь после короткого совещания отвергли, потому что потом нам же её и чинить. Норд полез в окно, благо ставни открывались.
Пришлось временно обходиться вообще без дверей.
Коридор, огромная по крестьянским меркам кухня с пыльной печью, три комнаты и даже ход в небольшой подвал, куда я нечаянно чуть не свалился.
Кухня слева от входа и имела окно в сторону улицы, через которое мы и забрались, подставив для удобства какой-то пенёк. Коридор по центру. Прямо - одна комната. По правой стороне ещё две. Ту, которая тоже смотрела на улицу, Снорре однозначно закрепил за собой. Мне определил дальнюю, потому что у неё был внутренний засов, и «она же бывшая хозяйская». Третья комната запасная.
Скрипучие деревянные полы, серые стены с плесенью, мебель была, хотя вся пыльная, в паутине. Жилище мертво, не обжито. Запустение чувствовалось во всем, хотя дом и не разграбили. Но мы были в восторге. После того, как я без споров согласился с распределением комнат, и даже вернул потраченный серебряный су, Снорре неожиданно чуть не расплакался. Когда подуспокоился, пробурчал, что у него впервые в жизни будет своя комната. В этих чувствах он добыл из недр своего походного мешка плетеную бутыль, явно не с водой, и сделал мощный глоток.
- Снорре, давай поспим. Прямо на голых и сырых кроватях. И да, впервые в своих комнатах, всё такое. Я никак после ночной высадки и этих всех брожений по городу в себя не приду.
* * *
Проснулся, было ещё сравнительно светло. В голове туманом клочки сна и усталости. Смотрел в окно, оно выходило в сад. Пели какие-то немузыкальные птицы, но из окна их не видать. Хотелось в туалет. Норда в доме не было, я полез в своё окно. Обнаружил задумчивого Снорре возле тьмы колодца.
- Вообще, я сам умею чистить колодцы. Наука нехитрая. Спускаешься вниз на толстой веревке. Ведро на другой. Лопата, совок, черпак. Теснота. Всё подвязано к поясу, чтоб не утопить. Начерпываешь ледяной воды, грязи и ила в ведро. Перемажешься. Холодно как в аду. Орёшь, чтобы вытаскивали ведро. Следишь, чтоб по башке не треснуло на подъеме. Сверху обязательно плюхнет содержимым. Его там выливают. Бросают вниз. Ругаешься, что чуть не убили. И так весь день в этой дыре. Колени болят, почки ломит, холодно. Потом кровью мочишься бывало. Но после трудов уже грунтовые воды наполняют низы колодца чистой водицей. Мне за это платили, правда мать всё отнимала,
и отчим иногда избивал посохом своим. Кое-как насобирал чуток денег и ушел из дому.
- А потом? спросил я, пересиливая природные позывы мочевого пузыря.
- Потом? Потом меня в замке Соллей вешали за кражу тощей глупой козы.
Я усмехнулся и пошел знакомиться с местным гальюном.
По окрестностям Ла-Теста текли небольшие ленивые ручейки, из-за которых в безветренную погоду водились полчища комаров. Вода в них чистая, поэтому вечером несмотря на решительные протесты норда мы пошли в один такой искупнуться.
Даже мне показалось, что купаться в ручье глубиной по пояс посреди пустыря перебор. Но иной возможности помыться не было. Снорре, охранял меня от несуществующих врагов, но сам в воду лезть отказался. После морского путешествия хотелось почувствовать подобие чистой кожи. Травмированную душу саттеля решено было лечить ужином в Спарте. Заодно ещё Валентинов про страну Бюжей расспросим.
* * *
Пляж. Небо потрясающий фантазию купол. Луна не вышла. Безоблачно. Звезды, крупные, яркие, щедрые светом. Сытые и слегка пьяные, мы сидели прямо на ещё теплом от жаркого дня песке в стороне от порта. Волны шумели, почти добираясь до ног. В руках саттеля бутыль, наполненная валентиновским вином. Ещё одна с собой.
А я смотрю на звезды. Никто в этом мире не знает про звезды, сколько знаю я. Что забыл здесь, почему не там? Отнял у норда флягу, залил в себя немного кисло-сладкой жидкости. Ну, допустим, попасть сюда не было моим осознанным выбором. Судьба. Случайность. Меня бросило в дрожь от воспоминания одиночества полёта. Тут хотя бы норд есть, который в подтверждение моей мысли громко отрыгнул.
Сколько может жить моё тело? Сколько ждать до того, когда местное население построит подобие цивилизации, разовьется, дотянется до звезд. Я даже могу активно помогать. Развивать науку то там, то тут. Прочитаю все, какие есть книги, буду писать свои. Под псевдонимами и из разных мест. Смогу улететь.
Делаю ещё глоток. Стоп. Улететь куда? На Зевенн? Кому я там нахрен нужен хоть сейчас, хоть через тысячу лет? Норд тянет руку за бутылью, делаю ещё глоток, отдаю. Волна шипит ш-ш-ш-ш-ш. Оттого, что мне неуютно здесь и сейчас. Оттого что я не знаю этого мира, его законов и языков, религии. Не знаю, о чем думают другие, более взрослые, чем я. На рожах написано, что считают себя умнее. Оттого что они меня не понимают. Что меняется?