- Открыть ворота!
Опять в реке, других вариантов не видел. Зато следом за мной по насыпному валу уже трусил норд. Что-то жрал на ходу. Вино тащит. Добровольно полез в воду и принялся поить меня прямо из фляги.
- Что вы делаете?
На нас с насыпи грустно взирал Оливер. Кажется, с момента, когда я вытащил Снорре из петли и в этом же месте загнал в воду - прошла вечность. Мой телохранитель-спутник заматерел и отъелся. Возможно, не последнюю роль сыграло лечение. Трех человек в этом мире лечил и двое из них на моих глазах сильно преобразились и поздоровели.
- Помыться решили? Как перед смертью?
Молча смотрел на Оливера, он на меня.
- Кавалер Кайл, что вы намерены делать? не унимался мажордом.
- Поеду к Фарлонгам, как ты и предлагал. Многие мои предки хотели и даже пытались попасть в Вороний замок силой оружия. Меня впустят как гостя, чтобы заключить мир. Выезжаем утром, нужно ещё поесть и немного поспать. С родителями проститься.
- С кем вы едете?
- Ну Снорре. Людоеда возьму. Всё. Зачем свита, я же не любовница короля Филиппа Августа.
- Я еду с вами, вместо Жака. Бывал там, тайком, пару раз.
- А ты понимаешь, чем это может закончиться? Осознаешь, что Фарлонги могут просто меня убить. А что? Братишка мёртв. Родители в горе. Если меня обезглавить считай, Соллей закончились, кровавой вражде конец. Победа. Делов-то, зарезать юного придурка благородных кровей как барашка в стенах замка и дождаться, чтобы Айон Соллей спился с горя. Марселон ещё и братца своего посадит баронствовать в этот замок, того прыщавого Филиппа, что приезжал. Может он на свои будущие владения осматривал. Что скажешь, Снорре-Искатель?
Мы стояли в воде по пояс. Вместо ответа норд раскинул руки, в одной из которых была фляга, запрокинул голову и стал медленно оседать назад. Одд играючи подхватил парня, так что в вино даже не попала вода. Как огромный пёс, норд отряхнулся и сделал очередной богатырский глоток.
На глазах Оливера блеснули слезы, он не отрывал от меня взгляд. В глазах его, как всегда, была угроза, смерть и что-о необычное. Страх? Мажордом зол, но бесстрашен. Сожаление? Сглотнув комок, он как-то тихо произнес:
- Я приму любую судьбу вместе с вами, молодой барон. Если так нужно. Выбор сделан.
* * *
В чистой одежде явился в спальню к матушке, проигнорировал причитания служанки, поднял с постели и аккуратно обнял. Она тут же тихонько расплакалась. Я не знал, что говорить, поэтому молчал, пока она не отстранилась, погладила меня по голове и попросила позаботиться об отце, потому что ему тяжелее. Сыночек. Ласково так сказала сыночек.
Дверь, ведущая в старую башню, была действительно не совсем дверь. Это чертова железная конструкция, произведение кого-то из предшественников Кристэна для вида слегка обшитая деревом, а затем снова оббитая железными полосками. Тяжелая, как люк бомбоубежища и заперта изнутри. Можно напрячься, согнуть, изувечить и сломать её, но я снова как ящерица полез по стене до ближайшего окна, защищенного ржавой решеткой, всего-то на высоте третьего этажа. Решетку отломал, прямо вырвал из стены, сам едва не упал. Обдирая бока, словно уж, с трудом втиснулся внутрь и принялся за поиски отца.
Он оказался внизу, в усыпальнице. Когда-то старая башня сама по себе была донжоном, а её подвал складом и кухней. Лет сто назад построили другой дом для семьи, подвал расчистили и перезахоронили сюда всех какие есть Соллей.
Света почти нет, но я и так прекрасно вижу вмурованные в стену пластины. За ними надо думать ниши с останками тел. На каменных плитах даты рождения и смерти. Кто-то умирал древним стариком за шестьдесят лет. Какой-то Марли Густаф Соллей умер, прожив девяносто семь. Зато много маленьких надгробий с коротким сроком жизни. То есть Соллей, как и крестьяне, умирали прямо во младенчестве. Тут были и две мои сестренки, одна, Эннар, умерла сразу после рождения, вторая, звали её Фредерика, в возрасте четырех лет. Играя, она упала с крепостной стены и утонула. Убитые горем родители в тот же день повесили её няньку во дворе замка.
Мой отец, барон Айон Железная Рука спал пьяный прямо на холодных камнях возле «могилы» своего деда Константина Молчаливого.
Пришлось нести его на руках наверх, в большое круглое помещение, заваленное старой пыльной мебелью. Бывшая спальня или зала. Там - будить.
Отец уже не был особо пьян. В его глазах читалась безнадежность
и полное понимание происходящего.
- Ты решил ехать в Вороний замок?
- Откуда знаешь?
- Слышал. Не хочу потерять ещё и тебя. Ты всё, что осталось.
- Хреновы значит, дела, если подменыш, это всё, на что может рассчитывать благородный род Соллей.
- Не будет тебя семье конец.
- Начнем с того, что ты меня не потеряешь. Вы все забываете, кто я такой есть. Десантник. А ещё придумываете себе проблемы, которые можно решить за пару дней. Готовься, я тебя лечить буду. Потом кое-как спустимся, откроемся и спать. Мне завтра в гости ехать. Решать хотя бы одну проблему.
* * *
Филипп улыбался. Как молодой породистый пёс, которому привели на случку растерянную сучку. Улыбался. Искренне, счастливо и простецки.