***
"Ты так доверяешь нам, что рассказал все детали проекта? Почему же ты их скрыл от Заца?" "Ничего из этого я от него не скрывал." "А чего же он тогда опасается? Чего ради так добивается дружбы и особого доверия? Почему не забыл о тебе и не поручил своим инженерам разработку проекта? Контракта нет. В силу своей поря-дочности?" "Вот уж чего я пока ни у кого тут не замечал! Просто он знаком с теми, кто уже поступал со мной именно так. Они тут же споткнулись на деталях, имеющих с подобных проектах решающее значение. Только автор знает, где главный подводный камень. А без этого идея смертельно больна
и гроша ломаного не стоит!" "И ты не хочешь ему говорить, как это вылечить?" "Не только не хочу. Не могу. Я сам знаю только диагноз. Именно за то, чтобы уточнить его и назначить правильное лечение, я и прошу обеспечить мне уверенность в постоянной работе, которую дает только стабильная зарплата. А он уверен, что я знаю абсолютно все. И что рано или поздно проговорюсь. Ваш праведник божий платить мне вообще ничего не хочет! Хитрит. Вас подсылает, ко мне подлизывается. Надеется, что я ему, все по дружбе выложу, а он, как в одном старом индийском кино, с улыбкой вдруг скажет: "Одну маску снимаем..." И - уже без улыбки: "Другую на-де-ва-ем!.." И плакали мои надежды на более или менее стабильную старость. "А ты уверен, что именно Давид Зац способен на такую подлость? - похолодела недавно обласканная и обнадеженная Наташа. - Ведь он и мне изменил работу и зарплату. Что же мне теперь - ждать смены его масок?" "Если вы так и не оправдаете его надежд на мое к нему безоглядное доверие, непременно! Они просто не могут иначе." "Кто - они? И кто - мы?" "Мы - не знаю, не встречал. А вот они - это они! Их суть - бесчеловечность. И они не могут иначе. Да и не хотят. Так что можете пересказать ему честно весь разговор. Поверит - вам повезло. Миссия выполнена. А не поверит - увидите вторую маску. А то и в обоих случаях. Если тут же потеряет ко мне интерес. Впрочем, он мужик хитрый. Может и поиграть еще с нами. Со всеми."
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. БЕСЧЕЛОВЕЧНОСТЬ 1.
Оставляя на лестнице мокрые следы, Алекс добрался наконец до единственной в мире двери с табличкой "Мишпахат Беккер" - семья Беккер, хотя никакой семьи в общем смысле слова тут никогда не было. Было уютное жилье довольного своим одиночеством холостяка. Здесь он был единственный хозяин и самый дорогой гость. Здесь никто не мешал ему заниматься своими делами и жить так, как ему хочется. Никто и ни от чего не отвлекал, некому было нарушать близкие и дальние планы. Живи и радуйся.
Но вся беда была в том, что не было никаких дел, планов, занятий. Дорогой современный компьютер, купленный и освоенный для рассылки своих проектов по всему миру, стоял зачехленный уже около года. Никто так и не откликнулся на циклопическое количество посланий по всем мыслимым и немыслимым адресам. Личная переписка по такой удобной и безотказной электронной почте заглохла сама собой через какие-то полгода радостей и дискуссий. Телевизор с дигиталь-ными наворотами около года радовал изобилием возможностей. Но передачи на родном языке были однообразными, новости и проблемы - чуждыми. Сучнее и отвратительнее их были только американские боевики, сочиненные дебилами для дебилов. Включение их причиняло почти физическую боль - с бесконечными вопросами к выпавшему из вертолета трупу "Ты в порядке?" и стрельбой по всем направлениям после долгого кошачьего концерта с нацеленными друг на друга пистолетами. От этих фильмов Алекс возненавидел Америку еще сильнее, чем реально наблюдаемый Израиль. На всех каналах, на разных языках, одна и та же пошлая реклама. Те же бесконечные фильмы с одинаково запрокинутыми псевдо-женскими лицами партнерш, что исправно приседают над изнывающими от фаль-шивой страсти то белыми, то черными партнерами, занятыми сосредоточенной пальпацией силиконового чудовища на потных маслатых коричневых телах, отдаленно напоминающих женские. Какую же надо иметь чудовищную фантазию, чтобы возбудиться от подобной эротики!.. При возникновении на экране такого шедевра современного мирового кино Алекс тут же переключался на что угодно, но услужливое воображение немедленно вызывало в памяти Лидочку в пору их короткого студенческого счастья, милую естественность реальной женщины вместо всей этой мрази.
Короткая эйфория с видео окончилась тем же - знакомые фильмы уже выглядели породией на самих себя, а незнакомые поражали американоподобным примити-визмом свободного киноискусства новой России. Всех же прочих стран, что от-почковались от Союза словно не существовало ни в телевидении, ни в видео-продукции. Вот жила-была на свете некая страна на окраине с населением больше Франции и Бенилюкса вместе взятых - и нет. Ни литературы, ни искусства, ни продукции. Одна независмость от всего, чего раньше было в достатке...
Книжные полки до потолка, которыми он так гордился, сегодня вызывали зубную боль. Открыть Тургенева, Достоевского, Пикуля, Семенова для него означало пог-ружение в эмоции, несовместимые с миром, в котором он обитал сегодня, пусть и в немыслимом до эмиграции комфорте. Любимые герои Ирвинга Шоу и Агаты Кристи тотчас перевоплощались в живых иностранцев и иностранок, с которыми было связано столько мерзкого. Они больше не были людьми, которым можно было сопереживать. Это были существа из какого-то параллельного,