Надо же, подивился юноша. А что изменилось?
Хульдэ отвела глаза:
Многое Не знаю, как и сказать не могу Но я чувствую! Ты уже не тот, что был раньше.
Вот как? Баурджин неожиданно улыбнулся. Лучше или хуже?
Другой И этот другой мне нравится! В отличие от того, прежнего
Хульдэ обняла парня, крепко прижимаясь всем телом.
Пойдём тихо позвал Баурджин. Поедем к макам.
Зачем куда-то ехать? Просто зайдём за коновязь Стойбище-то пустое Да. Чуть не забыла завтра хозяин отправит тебя на дальние пастбища. Ведь ты уже совсем выздоровел.
На дальние пастбища?
Но это завтра А сейчас иди сюда иди же
Проворно сбросив одежду, Баурджин и Хульдэ завалились в траву
Глава 3Три баранаЛето 1195 г. Восточная Монголия
Дул ветер, пригибая к земле траву, по небу ползли тёмные облака, громыхнул отдалённый гром. «Помоги мне, Господи!» прошептал Тогорил.И. Калашников. Жестокий век
Так вот, о колдунье Услыхав странный вопрос Баурджина, шаманка подняла глаза к небу и что-то зашептала то ли молилась, то ли спрашивал что-то у Тэнгри, то ли считала про себя Сосчитав, ухмыльнулась:
Тьма! Сотня! Девять десятков и пять.
Баурджин-Дубов так и сел в траву, обхватив руками голову. И дёрнул же чёрт поинтересоваться! Лучше бы считал, что находится сейчас где-нибудь среди отсталых азиатских племён была такая мысль. А вот прежнюю, о навязчивом сне, пришлось отбросить никаким сном тут и не пахло, всё было насквозь реально.
Значит, тысяча сто девяносто пятый
Баурджин застонал, вытянулся на кошме, едва не сбив рукою войлочную стенку шатра.
Ты чего? тут же проснулся Гаарча. Приснилось что? Или уже пора на пастбище? Парень высунул голову наружу и посмотрел на звезды. Не, вроде ещё не пора.
Спи, спи, Гаарча. Баурджин похлопал напарника по плечу. Ещё есть время.
Отару овец и небольшой табун лошадей, обретавшихся на самом дальнем пастбище рода Олонга, по ночам караулили по очереди, разбившись на пары: Кэзгерул Красный Пояс с толстощёким Хуридэном, а Баурджин, соответственно, с Гаарчой. Располагавшееся меж озером Буир-Нур и рекой Керулен пастбище считалось самым дальним, и здесь приходилось всерьёз опасаться кого угодно тайджиутов, татар, меркитов. Любая шайка могла запросто заявиться под покровом ночи в целях угона скота, и старый Олонг, прекрасно это осознавая, не рисковал, направил на дальнее пастбище лишь самую плохонькую отару и небольшой табун. И в пастухи послал неудачников, а не багатуров если и убьют кого, так не жалко. Сказать по правде, уж слишком мало багатуров осталось в роду Олонга, да и род-то был захудалый, изгнанный с западных предгорий в этакую даль к Халке Халкин-Голу.
Пасти в здешних местах среди парней Олонга считалось последним делом это значило, что тебя никто в роду не уважает и не ценит и ничего от тебя не ждёт. А Баурджина вернее, Дубова это очень даже устраивало: тихое, спокойное место, никто не мешает. Есть время осмотреться, подумать, да если придёт такая нужда выспросить кое о чём напарников, а заодно повнимательней к ним присмотреться. Всё ж друзья не бросили тогда Баурджина, притащили с меркитской стрелой в груди. Спасибо старухе Кэринкэ выходила. Хоть и страшна с виду, и нелюдима а добра, красива даже, конечно, красотою не внешней, а внутренней. Баурджин к ней привязался за время лечения, интересно было поговорить, послушать старинные песнопения, сказки.
Баурджин
перевернулся на спину, чувствуя рядом сопение Гаарчи. Друзья и других пока нет. А что он вообще знает про этих забитых парней-неудачников? Вот для начала взять хотя бы Гаарчу. Худой, узкоглазый, скуластый, впрочем, как и все здешние, кроме, пожалуй, Кэзгерула тот выглядит утончённее, скорее как туркмен или вообще европеец. Да наверное, матушка была туркменка. Ладно, о Кэзгеруле потом, сейчас о Гаарче А что про него сказать? Парень как парень. На вид лет четырнадцать-шестнадцать да они все тут одногодки, не силен, скорей слаб, правда, лихой наездник, хотя этим здесь никого не удивишь кочевники, можно сказать, рождались в седле. Диковатый парень и, кажется, молчун. А кто разговорчивый? Хуридэн с Кэзгерулом? Из тех тоже слова лишнего не вытянешь. О! Надо будет попробовать их подпоить чем-нибудь хмельным кумысом или рисовой брагой. Где её только взять? Осенью уже скоро будет большая охота, потом праздник, вот там и Вообще пьянство среди монголов так Дубов чохом обзывал все окрестные племена: найманов, тайджиутов, меркитов и прочих, можно даже сказать, поощрялось и считалось оправданием самых странных поступков. Пьянство сродни молодецкой удали. Боже, как же похоже на русских! На русских
Дубов задумался, перебирая в памяти все знания о средневековой истории Руси и сопредельных стран. Знал, как выходило, не так уж и много, да и откуда? Из художественных книг да из фильмов «Александр Невский», к примеру, или там, «Депутат Балтики» впрочем, «Депутат Балтики» это не из средних веков. В военном училище давно это было! конечно, изучалась история, но как наука сугубо партийная «Краткий курс ВКП(б)» под редакцией Иосифа Виссарионовича Сталина.
Сталин Иван усмехнулся. А ведь военные при нём неплохо жили, и не только военные и инженеры, и артисты, и писатели, даже какие-нибудь знатные оленеводы. Эх, если б не раскулачивание, не репрессии, не война, не страшный послевоенный голод Но ведь выстояли, выстояли, победили! И если разобраться: не было бы раскулачивания не было бы индустриализации, на индустриализацию-то где деньги взять с крестьян только, с них и брали, с кровью. А не было бы индустриализации, разве бы выиграли войну? Шиш! И так-то много не было. Тяжёлые грузовики, к примеру, американцы по ленд-лизу всю войну поставляли, сами так до конца войны и не научились делать, только потом, после. Да и то, если приглядеться: наш «Урал» вылитый «Студебеккер», а «Зил» «Додж».