Ко всеобщему изумлению, Ришар явился к концу четвертого дня, десятого сентября. Он вошел, когда вся семья сидела за столом. Никто не двинулся, пока он снимал шляпу и большой черный плащ, защищавший его от дождя. Казалось, волшебник прикоснулся к ним своей палочкой, заставив не дышать Все ждали, что сейчас что-то произойдет.
Вошедший некоторое время смотрел на неподвижные лица, на которых плясали тени от двух свечей, стоявших в центре стола. Никто не посмотрел в его сторону. Тогда он глубоко вздохнул и направился к краю стола, где сидел Гийом-старший.
Отец, вымолвил он наконец, боюсь, что я глубоко оскорбил вас в тот вечер Меня переполняли радость и возбуждение по поводу оказанной мне чести, и я не снес того, что вы отнеслись к приглашению иначе. Я я пришел просить у вас прощения.
Тяжелые, помятые, как у черепахи, веки доктора поднялись, обнажив каменный взгляд.
Ты, как я вижу, не торопился! Неужели потребовалось четыре долгих дня, прежде чем ты надумал раскаяться?
Молодой человек потупил взор.
Это как раз потому что я понял свою ошибку. Я не решался вернуться
И вдруг сегодня смелость пришла к тебе?
Не сама собой. Мэтр Юге он ничего не знал о нашей встрече, и теперь ему весьма неловко из-за уважения, которое он к вам испытывает, настоял на том, чтобы я вернулся. Он считает даже, что я слишком долго колебался.
Я тоже так считаю. А теперь я хотел бы, чтобы ты рассказал, где провел эти четыре ночи. Не у мэтра Юге, надеюсь?
Густая краска залила лицо юноши, и он отвел глаза:
С вашего позволения и из уважения к даме и ребенку, я хотел бы ответить на ваш вопрос с глазу на глаз.
Ага!
И вновь тишина сделалась такой тяжелой, что Матильда не смогла ее вынести. Она поднялась и устремила свой прекрасные спокойные глаза на очередное воплощение блудного сына:
Вы ужинали, Ришар? Нет, но
Взглянув на мужа, она принесла миску, приборы и салфетку и положила все на скатерть, там, где оставалось свободное место, слева от отца.
Мы обо всем поговорим позже, как ты просил, сказал он. Садись и ешь! Ничего похожего, разумеется, на ужин у господина интенданта. Всего лишь вареные бобы, правда, с остатками печенки от гусей, подстреленных нашим другом Адамом.
Не поблагодарив Матильду и даже не взглянув на младшего брата, Ришар перешагнул через лавку, сел между Гийомом и отцом и принялся за еду с видом проголодавшегося мужчины жадно заглатывая рагу и отламывая большие куски кукурузного хлеба. Ребенок наблюдал за тем, как он ест, с отвращением и строгостью. Наконец он не выдержал.
Такое впечатление, что ты давно не ел! заметил он.
А ты как думал? злобно бросил тот. Там, в городе, едят еще меньше, чем мы
Но у господина интенданта
Не лез бы ты не в свои дела, щенок!
Детям не полагается разговаривать за столом, маленький Гийом! с упреком сказала Матильда, даже не предполагая, какая последует реакция.
Как и тогда на утесе, Гийом возмутился и, выпрямившись, сказал:
Я не хочу больше, чтобы меня так называли! Это это глупо!
Впервые за много дней отец рассмеялся, и это удивило ребенка, готового испытать на себе последствия гнева.
Почему же, интересно?
Потому что, если я достаточно вырос, чтобы носить штаны, нет причины обращаться со мной, как с малышом
Как же ты хочешь, чтобы тебя называли? спросил Ришар, ехидно улыбаясь. Глий!.. Как эта маленькая дуреха госпожи Вергор? Глий! Так, что ли? По-моему, это еще глупее, но, в сущности, ему подходит
Ответная атака была мгновенной. Уязвленный
в своем достоинстве и в своей любви, Гийом взбесился. Набросившись на старшего брата, он сорвал с него парик, швырнул его в сторону и вцепился ему в волосы, как будто собирался содрать с него скальп. Но отец был уже рядом. Он стащил его с жертвы, дав крепкого подзатыльника:
Довольно! Проси прощения, у брата и отправляйся спать!
Просить прощения у чудовища, которое осмелилось обозвать дурехой Милашку-Мари и причинило такую боль ему самому? Никогда!.. Нахохлившись, словно боевой петух, с глазами, как у дикого зверя, в которых пробегали молнии, мальчик отважился выступить против Гийома-старшего.
Никогда не стану просить прощения у того, кто меня оскорбляет. А он оскорбил меня, назвав щенком!
Не дожидаясь ответа, он повернулся, подошел к камину, взял ореховый прут, который, впрочем, требовался не часто, и, вернувшись, протянул его отцу с таким гордым видом, что тот опешил. В тот же миг все услышали, как Адам Тавернье медленно произнес:
Благородный ответ, мальчик! Достойный мужчины! Приготовься испытать его последствия» как мужчина!
И без того натянутый как струна, ребенок напрягся еще больше, приготовившись к заслуженной каре, ведь он осмелился бросить вызов своему отцу. Но наказания не последовало. Несколько мгновений Гийом-старший взирал на сына так, будто собирался броситься на него. От гнева его вены вздулись, глаза горели, а щеки стали красными. Сжимавшая прут рука его поднялась. Матильда сцепила пальцы, у нее вырвался стон Отец уронил руку и в сердцах отбросил тонкий прут к очагу; потом доктор отвернулся и направился к столу.
Иди спать! лишь произнес он.