Кей, не говори лишнего! сорвался генерал. Не трогай Алекса. Хорошо? Мне и так кажется, что это я повинен в его болезни и смерти. Не береди мою рану. Давай не будем больше касаться этой темы. Главное ты не плачь.
Я уже не плачу.
Умница. Айк убрал с ее глаз застывшие слезинки.
Девушка благодарно прижалась к руке, пахнущей все тем же дорогими табаком, она так и не запомнила его названия.
Поверь, дорогая, Айк обнял Кей. Я страдаю не меньше тебя, что не могу быть всегда с тобой. Но так надо. Такова жизнь Главнокомандующего. Я не принадлежу себе. Я принадлежу Штатам. Это не бравада, Кей. Это мои реалии. В голосе слышалась тревога.
Хорошо! Как скажете, господин генерал армии. Тема закрыта.
Айк скривился. Еще по стойке «смирно» встань. Не ерничай. Мы знакомы более двух лет.
У тебя неприятности, Айк?
Почему ты это спрашиваешь?
Чувствую по голосу, по настроению.
Не знаю. Предчувствие плохое. Сегодня заходил генерал Стронг с докладом. Просмотрели все наши позиции. Готовим наступление. А предчувствие плохое.
Айк, ты доверяешь Стронгу?
Почему ты поставила так вопрос? Эйзенхауэр насторожился, приподнялся с подушки.
Почему? Да потому, что он напыщенный гусь. Его машинистки так называют.
Его не надо любить. Он требовательный и знающий дело, генерал. У тебя с ним произошёл конфликт?
Нет, нормально. Просто спросила. Кей на секунду отвернулась, сглотнула обидный комок, подкативший к горлу. В ирландской свободолюбивой душе кипела обида на Айка и гнев на упыря Стронга. Но она сумела подавить вырывавшиеся эмоции. Идет война. Надо держаться. Что-то душно. Открой, пожалуйста, балкон.
Хорошо. Ты в порядке?
Да, милый, не беспокойся. Со мной все хорошо. Я прежняя Кей.
Замечательно.
Щелкнули шпингалеты. Сырой декабрьский воздух ворвался в спальню.
Рано туманы пошли, подумал генерал. До Рождества продержатся. Надо поговорить с Теддором, пусть готовит самолетный парк. Самое время. Однако, зябко
Будем спасть! генерал ныряет в постель.
Спасть? Нет, милый генерал. Не спать! игриво улыбается Кей, стянув с него одеяло. Свежий воздух взбодрил ее, отодвинул вглубь душевные переживания. Я обещала сделать тебе массаж. Переворачивайся на живот.
Кей вскакивает на Айка, как лихая амазонка, сжимает бедрами.
Сегодня ты в моей власти, а не во власти войны. Думаю, это гораздо приятнее, чем общаться с Монтгомери. Кто знает, удастся ли еще вот так свободно
быть в роли неформальной жены генерала Эйзенхауэра?
Она грациозно выгибает спину и обжигает Айка налитыми прохладными сосками
..Раздавался тревожный длительный звонок. Кто-то незамедлительно требовал Главнокомандующего. Настырное дребезжание повторилось. Когда телефон зазвонил в третий раз, в белоснежной спальне Людовика 14 подняли трубку.
Генерал Эйзенхауэр, слушаю. Что? Когда? Немедленно машину в Версаль!
ГЛАВА 2
Рядом с водителем Хорьха старший лейтенант Вермахта. Воротник приподнят, фуражка заломана. Взгляд жесткий, сосредоточенный. Из-за высокого роста он ссутулился, прижался к холодной двери. В руках офицера карта дорог земли Гессен.
Приземистый унтер-фельдфебель с залихватским чубом уверенно крутит баранку. Время от времени искоса поглядывает на офицера. Заговорить боится. Ганс Клебер новый адъютант не любит беззаботной болтовни.
Дорога утомительная, напряженная, а словом перебросится не с кем, вздыхает Криволапов, размышляя в пути. Командир на заднем сидении беседует с генералом. А этот, Степан вновь скосил взгляд на адъютанта, немецкий глист, как сыч сидит. Хоть бы слово сказал, подбодрил. Тычет носом в карту, словно дятел. Он ему сразу не понравился. Долговязый, суровый. Почти не говорит. Тоска. Ну и погодка, ешкин кот. Степан ладонью провел по запотевшему стеклу. Когда дождь закончится? В Тамбове, наверное, настоящая зима. Снег лежит. Сугробы. Красота. Бежит время, как эта дорога. Скоро Новый год. Четвертый год войны. Страшно подумать, наступает 45. Степан зевнул. Слипаются глаза. Мысли плывут беспорядочно. Сколько лиха хлебнул, а живой Тройка русская с бубенцами. Обязательно прокачу Николет. Как она там, зазноба моя? Говорили, американцы в Ницце хозяйничают. Ни письма написать, ни ответа получить. Мы еще скинем их в Адриатику. Адриатика? Вот подумал, что это такое?. Какая девушка! Какая грудь сдобные булочки. Француженка, а по отцу русская. Я сразу разгадал нашу кровь. А как целуется? Криволапов на секунду прикрыл глаза, рот растянулся. Тут же получил толчок в бок.
Не спать, сержант, не спать.
Не нравится новый адъютант, ох, не нравится. Заиграли желваки на скулах. Пальцы впиваются в баранку. Нога притапливает газ. Бля поворот! Глаза по яблоку. Визжат тормоза.Занос Машина как волчок закрутилась на трассе.
Тормоза отпускай. Тормоза! Влево выворачивай! Влево, говнюк!
Что? бас Михаила, словно из Иерихоновых труб, разнесся над головой водителя. Степан оцепенел. Сердце не бьется. Руки и ноги не повинуются. Вездеход несется в сторону глубокого кювета.