По бульвару воеводы Путника с ревом пронеслись пожарные машины, за ипподромом заполошно свистели паровозы и мы, наконец, вернулись в разум а что с ребятами?
К станции нагнали солдат и стражников, за оцеплением полыхало пламя и суетились пожарные, подъезжали и отъезжали машины «скорой помощи», к ним таскали носилки с ранеными, под полуобвалившейся стеной рядком лежали погибшие Я прямо взмолился только бы не наши! И тоже самое повторил Глиша «Только бы не наши!»
Наши вывалились из дыма и пыли втроем изгвазданные в угольной пыли и копоти Марко и Небош вели Бранко. Он намертво вцепился в положенную обходчику карбидную лампу, утирал текшую с головы кровь плечом и едва переставлял ноги, обводя всех вокруг шальным взглядом.
Сдали его санитарам на перевязку, собрались в кучку, старшие закурили, а я на пожар глядел с непременной глупой улыбкой. И только у Марко в глазах плясали злые отблески огня «Я, я мину поставил, я веревки натянул, я зажёг все черные цистерны и желтые вагоны! То-то сейчас грохочет!»
Что с Бранко? краешком рта спросил у Небоша.
Не уберегся.
Как паровоз к цистернам подали, я сразу предупредить побежал, отчитался Марко. Небош-то на месте, в мастерских был, а Бранко на обходе.
Хорошо хоть возвращался уже, мы наружу перед самым взрывом вышли
И тут как жахнет! радостно оскалился Марко.
Цыц, шикнул Глиша, держи лицо!
Вот мы и увидали, продолжил Небош, как Бранко не уберегся.
Убережешься тут, как же, уже спокойней сказал Марко. Нас всех на землю побросало! А он как только встал, так сверху дрын какой или доска прилетела и прямо по голове!
Гуднула санитарная машина и увезла Бранко и раненых. Железнодорожное начальство пыталось собрать своих людей и направить на тушение пожара, но получалось худо станция время от времени выстреливала новые столбы пламени или грохотала взрывами. Не такими, как раньше, но охотников соваться внутрь от этого больше не становилось.
Выяснив, в какую больницу увезли Марко, мы от греха отправились домой, где Глиша долго успокаивал напуганную хозяйку. И только все улеглось, как весь Сеньяк наполнился звуками, заскрипели ворота, заголосили бабы облава!
Вдоль улиц, заходя в каждый дом, шли стражники, за спинами которых маячили редкие немцы. Проверяли дома, документы жителей, осматривали подвалы, чердаки, сараи, клуни и хозпостройки валом, ничего не пропуская.
У нас все чисто? спросил я на всякий случай.
Только оружие под цветником, но там вряд ли найдут, мы как следует сделали.
Если только у них нет миноискателей или щупов, но вряд ли оружие у стражи напоказ, а вот с прочим небогато, что у сербов, что у немцев.
Нас проверяли человек десять в той же самой форме Югославской королевской армии, в тех же шайкачах, разве что не с королевской, а недичевской кокардой. Старая форма, обмотки, старые винтовки из нового только небольшие медные таблички с гербом и номером, нашитые на клапана карманов у сержантов, то бишь наредников.
За процессом надзирал один немец, время от времени указывая сербам, где проверить, что перевернуть, куда залезть, что отодвинуть. Наш дом был, наверное, седьмым или восьмым в очереди и потому проверяльщики несколько утомились. Только один наредник-водник возбудился, когда увидел натащенную Глишей кучу угля, но сдулся после предъявления накладных.
Всем с утра на станцию, на разбор завалов, распорядился перед уходом старший.
Этот вот, ткнул в меня стражник с сивой щетиной, не надо, он слабоумный.
Не похож
Точно-точно, в Саве еще купался.
Наредник хмыкнул и повернулся к Небошу:
Носилки таскать сможет?
Почему нет, сможет.
Тогда все завтра на станцию.
За окном сухо щелкнул выстрел, потом второй, третий Стражники присели, стоявший в дверях немец метнулся за угол и выставил ствол шмайсера.
На соседней улочке прострекотали две очереди, стукнул еще выстрел, и стрельба прекратилась так же быстро, как и началась. Только кричали стражники, лаяли ругательства немцы да гуднул подъезжающий грузовик.
На противоположной стороне раздался треск, крики, разбилось стекло и со двора через выбитую ногой калитку выскочил всклокоченный мужик с пистолетом в руке. Он затравленно
оглянулся слева и справа по улице набегала облава и рванул к нашему забору.
Наредник что-то кричал и рвал с плеча винтовку, стражники тормозили, беглец запрыгнул на наш забор Немец, так и стоявший за углом, срезал его очередью и мужик тряпочной куклой повис на ограде, выронив пистолет на цветочную грядку.
Суматоха улеглась только к вечеру, когда тело наконец закинули в кузов и увезли. Только после этого свалила и толпа немцев в офицерских чинах, и стражники и нас выпустили из задней комнаты, где держали под караулом.
Под причитания хозяйки мы осмотрели свое жилье и Небош витиевато выругался:
Кошелек! Кошелек сперли, кучкины дети, не побрезговали!
Спасибо тебе, господи, что взял деньгами, постарался утешить я товарища.
Утром, с каждым шагом, приближавшим нас к станции, перед нами разворачивался пейзаж после битвы. В воздухе еще летала сажа, тлели струйками молочного дыма последние очаги, на скамейках возле уцелевших зданий курили вымотанные пожарные огонь бушевал почти десять часов!