Погоди, какие копии? С чего? оторопел Бранко.
Мы серьезная фирма, мы только копии делаем. Но оригиналы не нужны, хитро подмигнул он Глише и Небошу, будто своих почуял.
Уже перед самой отправкой, когда почти все было готово и Лека снова ездил мне по мозгам о политической важности предстоящей диверсии, я вдруг вскочил, как ужаленный и кинулся проверять вещи. И точно, нашлись три немецких шмотки беда, в общем-то, небольшая, сейчас на базарах чего только не продают, но к чему нам лишние вопросы? Потребовал заменить, чем набрал еще несколько очков в глазах Ранковича. А потом еще и предложил заляпать вещи машинным маслом и застирать.
Железки, пружинки и резинки от глушителей и взрывателей разделили на пять кучек так, чтобы по каждой было невозможно понять, что это. Есть, конечно, риск, что кто-нибудь не дойдет и мы окажемся с горкой бесполезных деталей, но так лучше, чем рисковать и путешествовать с конструктором для сборки очевидно диверсионных изделий.
Отправляли нас по одному, партизанские разведчики выводили «за линию фронта», в Сербию, а дальше мы сами добрались до Чачака. Проще было до Ужице, но там наши рожи кто-нибудь мог и вспомнить. Последним уходили мы с Марко, и Лека не преминул мне еще раз втереть на прощание, что в черногорских отрядах уже сидят британские эмиссары и подбивают на рельсовую войну, чтобы сорвать снабжение Африканского корпуса. И что если диверсия нам удастся, будет что предъявить союзникам и за что стребовать с них кучу очень нужных вещей, начиная от медикаментов и кончая взрывчаткой.
Меня с Марко сопроводили прямехонько до Мокры Горы, где мы на медленном повороте подловили удачно подвернувшийся поезд, забрались в него, откупились от караульного жандарма парой динаров и потащились через горы и долины. В окна задувал горьковатый паровозный дым, за год со времени моего последнего путешествия по этой ветке у каждого моста или тоннеля построили если не блокгауз, то бункер и в них торчали вооруженные часовые. Поначалу я считал их, но вскоре сбился, да и в Чачак мы добрались довольно быстро, за несколько часов.
Там как честные пассажиры вышли и отправились покупать билеты до Белграда. В очереди, шевеля густыми бровями, стоял Бранко. Он незаметно подмигнул и ногой подвинул свой кожаный саквояжик в сторону кассы. Нужный поезд отправлялся только утром и прибывал в Белград до полудня, но искать ночлег
мы не стали, а устроились прямо в двухэтажном вокзальчике с видом на поросшие травой пути. Не лучшее решение, учитывая, что ночью нас трижды будили жандармские патрули для проверки документов, зато по соседству улеглись на свои фибровые чемоданы Глиша с Небошем. На их фоне наши парусиновые мешки смотрелись сиротски, да и легенда под стать двое братьев (меня ради такого дела даже покрасили в шатена, в брюнета при серых глазах не рискнули), родители неизвестно где, едут в Белград к родственникам.
Почти бессонная ночь вымотала меня, и я после посадки сразу забился в угол сидячего купе второго класса, спать. А вот Глиша наоборот, был бодр и вообще чувствовал себя как рыба в воде, судя по сменившему его вечную угрюмость азартному блеску глаз. Молодость вспомнил, наверное так-то он на адреналинового наркомана не похож, в бою спокоен. С этой мыслью я и заснул, в надежде очнутся уже в Белграде.
Из вагонов! Из вагонов! Все из вагонов!
По проходу шли стражники и гнали пассажиров на перрон.
Где мы?
Вальево, Марко навьючивал на себя мешок.
Сколько я спал?
Часа три.
Мы спустились на низенький перрон у самой станционной водокачки и под крики недичевцев шумною толпою двинулись мимо двухэтажного дома вокзала с высокими трубами над черепичной крышей.
Эй, служивый, потеребил за рукав стражника Бранко. А что вообще происходит?
Велено собрать всех на площадь, там увидите, ответил пожилой усач.
Вон, читай! ткнул в афишку на стене его молодой напарник.
Я задержался было у нее, но получил увесистый толчок в спину и чуть не грохнулся, но шедший следом Небош успел сорвать листок и теперь читал его вслух.
Решением военного суда 714-й дивизии предводитель бунтовщиков Степан Филипович приговорен к смертной казни и будет публично повешен в 11 часов утра в пятницу, 28 марта, на базарной площади.
Эй, служивый, снова дернул пожилого Бранко. А что за Филипович?
А черт его душу знает, хорват какой-то. Молчи давай, не разговаривай, вдруг оттолкнул он Бранко, завидев у здания свое начальство, топай!
Пассажиров пригнали к угловому дому в тот момент, когда часы на башне пробили половину. Марко тут же, как обезьяна, полез по рустовке наверх, чтобы лучше видеть. Подумав, я к нему присоединился чего взять со слабоумного? На площади по случаю базарного дня собралось тысячи три народу, а посередине, в кольце сербских стражников, возвышалась буквой «п» виселица. Вдали, на подходящей к рынку улице, на одном из зданий трепыхался неприятный флаг с черным пауком свастики.
Вот оттуда на площадь и конвоировали человека в коричневом пиджаке и пилотке со звездой. Не доходя до площади он принялся кричать и чем ближе его подводили, тем яснее мы слышали его голос, который не заглушал даже гомон толпы.