Разумно рассудив, что к плите ей лучше не соваться, Иришка взяла на себя другие бытовые хлопоты. Выяснилось, что Игорек, мастерски орудующий огромными кухонными ножами и способный за полчаса разделать, выпотрошить и прокрутить в мясорубке кабана, а потом всего часа за три соорудить вкуснейшее блюдо, тающее во рту, и ничуть не устать, просто теряется, когда надо починить розетку, подключить стиралку или собрать шкаф. Поэтому всем этим в их семье занимается совершенно не пригодившаяся в кулинарном искусстве Иришка. А еще она отлично водит машину.
А вот как до сих пор не двинул коней мой бывший сожитель Толик, для меня загадка. Когда лет пятнадцать назад я прямо из магазина отъехала в больничку с перитонитом, Толька всю неделю названивал мне с вопросами:
Галь, а носки чистые где?
А что я всю неделю есть буду?
А булгур это семечки такие, да? В шкафу нашел. С пивом пойдут?
Галь, а ты когда из больнички домой поедешь, можешь заодно на авторынок заехать? Мне там аккумулятор надо купить. Он не тяжелый, донесешь?
В конце концов я перестала отвечать на звонки, а вернувшись домой, наврала, что телефон разрядился в ноль, а зарядка сломалась. По возвращении из больницы меня, как и ожидалось, встретил неубранный кошачий коток, полностью загаженная комната и кухня, где на столе стояла батарея пустых бутылок и лежала на газетке гора рыбных очисток.
Но все это было в той, прошлой жизни. А тогда мы с подружкой, полоща белье, рассуждали о классификации и недостатках сильной половины человечества.
Эх, подытожила Лида, не подфартило нам сегодня с погодой, Дашка, а то устроила бы я тебе ликбез на практике. Ладно, что стонать, пойдем белье развешивать.
В то воскресенье, к сожалению многих, на улице стояла дрянная погода, какая бывает обычно в конце ноября. Небо затянула серая пелена, сквозь туман на улице было совершенно ничего не разглядеть. Поэтому впервые со дня моего попадания в пятидесятые мы решили в свой выходной остаться дома.
Все несколько месяцев, что я прожила в общежитии для рабочих, я не переставала удивляться тому, как быстро семнадцатилетняя девочка Лида успела освоиться в Москве. Ее способностям быстро адаптироваться к любым обстоятельствам, заводить новые знакомства и располагать к себе людей любого возраста, достатка и сословия я отчаянно завидовала. Мне даже иногда казалось, что Лидок, попав на необитаемый остров, не заскучает: мгновенно подружится с папуасами, построит себе шалашик на ветках и заживет припеваючи, собирая дань от преданных поклонников. А может, и вовсе обменяет у них какие-нибудь завалященькие совдеповские бусы на пару-тройку островов, найдет там золото, откроет прииски и разбогатеет.
Со временем я поняла, почему подружка так тяготилась жизнью в провинции и едва ли не с раннего детства грезила Москвой: ее удручал не столько тяжелый быт (носить воду, колоть дрова, ухаживать за скотиной), сколько отсутствие размаха и возможностей для общения. А с кем там общаться? Судя по рассказам Лиды и Веры, которые я жадно впитывала, чтобы как можно скорее сойти за свою, в городке, где мы жили, все знали всех. Все учились
в одной школе другой в городе просто не было.
По окончании семилетки девочки и парни, кто побойчее, уезжали в крупные города. Те, кто оставались, жили жизнью, которую до них уже давно расписали наперед: шли работать на местную птицефабрику, женились на девушках, живших по соседству, особо не выбирая, лишь бы своя была, знакомая. Девчонкам и вовсе выбирать не приходилось их было намного больше. За каждого мало-мальски симпатичного и непьющего парня шла прямо-таки война. Многие парни, не выдерживая скуки, спивались, дрались, попадались на кражах и разбое, получали срок, отсиживали и возвращались домой. Жена, которой надоедало быть одной, на тот момент уже уходила к соседу Женщины, умученные тяжелым трудом и постоянными склоками и разборками, махали на себя рукой и жили так, как живется. В итоге многие и в сорок уже выглядели пожилыми.
От такой унылой, скучной, серой и беспросветной жизни и сбежали в свое время Лида, Вера и настоящая Даша. Сбежала от похожей судьбы и Галочка, только, к сожалению, не в семнадцать, а почти в пятьдесят Ну да это, как говорит обаятельный Леонид Каневский, «уже совсем другая история»
Кто? изумился Николай.
Да Володя этот Каким-то мрачным и нелюдимым он мне показался в прошлый раз. И в гости он не хотел нас вести совершенно, я по глазам его поняла, просто, видимо, при Але своей побоялся отказать.
Николай усмехнулся.
Ты, Дарьюшка, приметливая, в людях хорошо разбираешься. Это очень полезное для жизни качество. И про Володьку ты правильно подметила. Он и правда нелюдимый, но нам не откажет.
Почему? точно следователь, продолжала допытываться я.
Если хочет сидеть со своей зазнобой на хорошем месте в партере и получить когда-нибудь работу в театре, то не откажет, спокойно, но очень уверенно произнес Николай. Я обещал ему, что через отца попробую договориться. И он три раза коротко нажал на звонок.
Дверь нам открыла улыбчивая Алевтина в халатике и бигуди, которая, едва заметив меня, просто расцвела.