Кирилл со мной не поздоровался. Нос у него был вспухшим и цветом отдавал в синеву. Но так как у меня самого под глазом была дуля, то мы, можно считать, были квиты.
Чего тебе? спросил он
у Жоры. Здороваться его еще не научили.
Юра скажет, ответил Жора, вынимая бумажник.
Я выбирал нужные мне вещи, у Кирилла нашлись замшевые лоскуты, чтобы протереть красавицу.
На меня Кирилл не смотрел.
Кстати, сказал Жора, расплачиваясь, надеюсь, тебе Одуванчик вчера объяснил неправильность твоего поведения? Ты теперь будешь хорошо себя вести?
Кирилл тихо, но внятно выругался.
Ну вот и ладно, сказал Жора. Только учти, что я не выношу грубых слов.
И как он это сделал ума не приложу, но Кирилл тут же оказался в пыли под своим стеллажом.
Заплатишь за все сам, сказал наставительно Жора. И Одуванчику ни слова не скажешь. И ругаться больше ни-ни!
Это был очень грозный птенчик. Я подумал, хорошо, если он не злопамятный и забыл о том, как я вчера вытащил из-под него стул.
Жора обернулся ко мне.
А за тобой должок, сказал он. Ты вчера меня в офисе немного обидел.
Но я был готов к его движению, потому что, к счастью, вспомнил об инциденте за секунду до того, как Жора открыл рот.
Я ушел в сторону от его захвата, и он ткнулся носом в машину.
А вот так себя вести не стоит, сказал я. Можно машину попортить.
Жора выпрямился. Он смотрел на меня узко посаженными глазами кобры.
Как же ты успел? удивился он.
Случайно, признался я.
Тогда тебе повезло. Жора не стал больше повторять своих трюков. Он вытащил из бумажника зеленую десятку и протянул мне: Твоя доля за покупки.
Кирилл зашевелился и начал водить ручищами по пыли.
Поехали, что ли? спросил Жора. Большая разборка может начаться, а Трофимычу она ни к чему.
Мы поехали на бензоколонку. Платил Жора.
Когда снова сели в «мерс», он сказал:
Ты не думай, что я небольшой. Я как ядовитая змея. Честное слово, мне даже не обидно, если про меня как про гадюку думают. Все считают, что телохранитель должен быть амбалом, так чтобы при виде его с копыт падали. А это все чепуха. Меня не должны опасаться, меня замечать не нужно. Зато ко мне человек поворачивается незащищенным боком, а я кусаю. До смерти. Усек?
Понял, сказал я. Хороший урок. Я ведь тоже принял тебя за недоразвитого счетовода и подставил тебе незащищенный бок. А ты еще и философ...
Вот ты из-под меня стул вытащил. И твое счастье, что шеф дал мне сигнал у нас с ним есть система сигналов, дал мне сигнал, чтобы я тебя не трогал. А то бы ты с этим стулом так бы и остался при своих.
А чья заправка? спросил я. У вас ведь все схвачено.
Заправка не наша, заправка у нашего городского головы, у мэра, они с милицией власть делят. Но нас не трогают. И мы их не трогаем.
Порейко жил в двухэтажном доме. В отличие от прочих домов, двери которых выходили во двор, этот дом имел собственный подъезд.
Дай сигнал, сказал Жора.
Порейко с Александрой вышли на сигнал сразу, словно ждали в подъезде за дверью.
Александра была в коротком синем платье, в скромном платье, призванном показать, какая она робкая, тихая, послушная. А эффект был иной ты сразу видел, что это опасная кошка.
Юрик, сказала она, улыбнувшись мне, как тебе на новом месте, не дует?
И какого черта ей работать в этом «Синем ветре», если у Порейки «Мерседес» с шофером-инопланетянином? Впрочем, об этом мы им не скажем. На мгновение я превратился в ее глазах в Николсона, вызвав растерянность. И тут же все вернулось на свои места.
Телохранитель Жора выскочил из машины, придержал дверь, как в хронике о приезде израильского премьера на переговоры с палестинцами. Порейко уселся сзади, держа расческу, как пистолет.
Мы завезли Александру на работу. По дороге Порейко сыто спросил меня:
Как там Аркадий? Не болеет? У них вроде зарплату придерживают?
Он мне говорил об этом, согласился я.
Общественной работой занимается?
Не знаю, не говорили мы об этом.
Александра, выходя из машины, заглянула ко мне в окошко и сказала:
Спасибо. Гладко водишь.
Я не стал ни в кого превращаться. Она мне нравилась, и было в ней нечто, сигнализировавшее об опасности.
Когда мы остались в машине без чужих, Порейко сразу спросил:
Где твой паспорт?
У меня, ответил я.
Когда ты успел свистнуть его?
Считайте, что вы мне его отдали.
Дай мне его сюда.
Я его дома оставил.
Почему?
Манера здесь странная чуть что, сразу паспорт требуют, как в Москве.
Потом принесешь, приказал Порейко. Он задумался. Видно, пытался восстановить в памяти вчерашние движения почему бы он отдал мне паспорт? И в комнате я один не оставался.
Он помотал головой и принялся причесываться. Значит,
отчаялся припомнить. Мне он был виден в зеркале, но я старался не заглядывать в зеркало слишком очевидно.
А как у тебя с грузовиком? спросил Порейко.
В каком смысле?
Водил?
Лишний вопрос чего я только не водил!
Сегодня ночью будет работа. Так что останешься у меня в офисе с ребятами, чтобы потом из дома не выходить.
Надо Аркадию сказать, ответил я.
Ничего с твоим Аркадием не случится.
Он будет волноваться.