А ты говори, нам спешить некуда.
Я принялся рассказывать вымышленную боевую биографию, путь советского конкистадора конца XX века. Моя «легенда» была относительно скромной, чтобы максимально снизить риск от встречи с бывшим однополчанином. Правда, дядя Миша не успел толком проверить все личные дела меховских ветеранов, но он был почти уверен, что там не было абхазцев и никто из них не побывал в Африке. Африку придумал я сам наемник в Сомали! Я еле спасся, когда власть переменилась. Но везде механик-водитель, не снайпер, не террорист избави боже, просто хотелось посмотреть мир и немного заработать. Мир кое-как посмотрел, большей частью через прорезь в БМП, заработать не удалось плохо у меня держатся деньги.
Порейко слушал меня, почти не перебивая, делал пометки в черном блокноте. Когда я бежал из Сомали в Киншасу, скептически покачал головой и сказал: «Клуб кинопутешественников».
Да ты, может, снаряды возил для черных! взвился Порейко.
А ты считал? спросил я. Кто эти снаряды возил и кто дачи себе строил? Там и без снарядов было что возить.
Я закончил рассказ своим появлением здесь. Захотелось осмотреться, может, осесть, хотя люблю я больше крупные города, а может, отправлюсь дальше. Как получится. Главное я мирный человек, приехал с дружескими намерениями и встревать в войны не желаю...
Черт тя знает, сказал по завершении моей одиссеи Порейко. Черт вас всех знает.
Мне можно идти? спросил я.
Нет, сказал Порейко.
Он поднялся, решительно кинул мой паспорт в ящик своего стола, вернее, ему показалось, что он кинул мой паспорт в ящик стола, на самом деле паспорт уже был у меня в кармане. Но мало ли кому что кажется.
Пойдем с тобой вместе, сказал он.
Стоя, он расчесал свои кудри, распределив по лысине параллельными прядками, кликнул Одноглазого Джо и велел усатику садиться за завершение какого-то документа.
Сейчас навестим Одуванчика, сказал он своему адъютанту.
Он сейчас в мастерской занят, с почтением в голосе ответил Джо.
Порейко вылетел из комнаты подобно Петру Первому на каком-то полотне Лансере и помчался, поднимая ветер.
За ним бежал Одноглазый Джо и сзади я.
День уже разгорелся, солнце светило жарко и влажно, под ним подушками лежали сизые тучи.
Люди оборачивались, глядя на нас, Порейку узнавали, некоторые пытались приветствовать его. Но Порейко никого не видел.
Мы промчались вдоль рядов рынка, в конце их у забора была мастерская «Металлоремонт», типичная хижина дяди Тома с окошком, как в заводской кассе.
Но мы не стали заказывать ключ, Порейко обогнул мастерскую сбоку, толкнул дверь, а мы с Джо остались снаружи, на пороге, потому что места внутри хватало лишь для длинного верстака с вальцами, половинки стола, где были сложены инструменты, и стула, на котором сидел хозяин мастерской Одуванчик.
Я сразу понял, почему его зовут Одуванчиком. Он был смуглым, загорелым или с детства смуглым, а тонкие завитые волосы вокруг лысинки-тыквы казались одуванчиковым белым пухом. А лицо у него было гладким и добрым, с большими бараньими глазами.
Все знаю, сказал он, не оборачиваясь и не переставая обтачивать болванку. Все слышал. Страшно недоволен. Всех накажу. А ты, Трофимыч, своих тоже накажи.
Я там сам был, сказал Порейко. Знаю, кого наказывать.
Зачем волнуешься, гипертонию подхватишь.
Ты предупреди, Артем Давидович, сказал
Порейко, ты предупреди Кирилла, чтобы он глупостей не делал. А я тебе хочу представить (он так и сказал: представить) моего нового человека, прибыл к нам из самой столицы, состоит моим личным водителем. Познакомься, Юрик, и проникнись уважением к единственному в наших краях «авторитету».
Преувеличение. Мастер Одуванчик обернулся ко мне. Он отложил болванку и вытирал ветошью пальцы. «Авторитетов» в Меховске нет, а вот авторитетные люди имеются в наличии.
Он протянул мне руку.
Ладонь и пальцы были жесткими, как у человека, который занимается ручным металлическим или каменным трудом.
Не могу без работы, сказал Одуванчик. Руки мои тянутся к труду. И вроде пенсия у меня хорошая, и квартира есть, а все продолжаю приносить пользу людям.
Значит, договорились? спросил Порейко.
Что-то твой Юрик очень злой, это плохо, сказал Одуванчик. Людей надо любить, а не калечить.
Александра в больнице, ответил также коротко Порейко. Люблю я Александру, жениться на ней собрался.
Неужели Александру обидели? Значит, я был прав, когда рассердился на бездельников. Но за Александру они от меня вдвое получат. Так что иди, Трофимыч, гуляй, воспитывай своих молодых ветеранов. Нам с тобой делить нечего.
Мы вышли наружу. Тучи подобрались к самому солнцу. Воздух был тяжким, мокрым, парным.
Врет он все, сказал Порейко.
Одноглазый Джо уже пошел вдоль рядов, остановился возле торговки, стал прицениваться к огурчикам.
Ты думаешь, что он чудак Одуванчик? сказал Порейко.
Я так не думаю.
Он на рынке сидит как паук. Контролирует рынок, а когда рядом хозяйский глаз, всегда можно пожаловаться или совета попросить.
Он вас не любит? спросил я.
Конечно, не любит, но ссориться со мной не будет. И особенно ему неприятно, что Александру задели. Это уж совсем не по-людски. Но он ничего поделать со своими не может. Они же отмороженные, надо с ними разобраться. А ты как думаешь?