И что?
Ну и представьте себе, триумфально закончил Рокиньский, лампочка вспыхнула сама собой.
Он обвел взглядом присутствующих. Все молчали.
Силой желания он зажег свет! добавил Рокиньский, готовясь
к атаке, если бы встретился с недоверием, однако никто не проронил ни слова.
После продолжительной паузы Тукалло кивнул головой и сказал:
Да, это наилучший способ, я сам никогда иначе свет не зажигаю.
Первым прыснул от смеха Залуцкий, за ним остальные, Дрозд даже лег на стол, опрокинув рюмку.
Рокиньский переждал бурю веселья. Он не смутился, но был уязвлен.
Мне кажется, вы слишком много выпили, сказал он осуждающе. Извините, что не смогу дольше задержаться в вашей компании.
Он холодно попрощался и демонстративно вышел.
Я точно знаю причину выдумки Доденхоффа, откликнулся Залуцкий. Весь секрет заключается в том, что гостевые комнаты у Рокиньского дьявольски холодные, и Доденхофф просто хотел перебраться вниз.
Жаль, что ушел, вздохнул Тукалло. Развитие этих необычайных событий могло быть следующим. Дух, захваченный врасплох внезапным освещением, бросается на выключатель, и лампочка гаснет, на что Доденхофф вновь концентрирует волю, зажигая свет, дух же опять гасит, и так несколько раз! Видя, что ему ничего не добиться, привидение, наконец, исчезает с ужасным стоном, а Доденхофф усилием воли победоносно сам гасит свет.
Завязалась короткая дискуссия о спиритизме. У Рокиньского не было оснований подозревать их в чрезмерном количестве выпитого, скорее наоборот: мысли разъяснились, определения приобрели точность и правильность. Затем разговор зашел о Конан Дойле, его интересе к детективному жанру. Кучиминьский высказался в том духе, что Конан Дойл широко известен, а критики громили его за создание образа Шерлока Холмса, хотя прежде всего он был автором хороших и глубоких исторических романов.
Ох, уж это пристрастие раскладывать все по полочкам, говорил он, потребность навешивать самые примитивные ярлыки. Выходит, один герой в романе может уничтожить автора, создает и закрепляет о нем самые ошибочные суждения. Спросите любого юнца об Уэллсе и в ответ услышите: «Уэллс? Это «Человек-невидимка». Вот результат деятельности Монека и его сотоварищей.
Или доказательство, что популярность получают те произведения, образы которых автор наделил большей убедительностью, высказался Мушкат.
Разумеется, согласился Стронковский, самым жизненным будет тот герой, которого автор отождествляет с собой.
Приводились примеры. Разговор раз за разом прерывался, чтобы потом снова возобновиться. После одиннадцати пришел Ирвинг. В первом зале он встретил директора Долмача и спросил его:
Я вчера не одалживал у вас деньги?
Вы, вчера?.. Нет, ваша милость, но если нужно, я сейчас распоряжусь
Нет-нет. Я просто запамятовал и хотел уточнить. Спасибо.
Ситуация показалась Ирвингу странной и непонятной. Почему Гого соврал, почему сказал пани Кейт, что одолжил у него деньги? Ирвинг не мог себе это объяснить. Он сел за стол, и когда разговор в очередной раз оживился и стал громче, тихо спросил Залуцкого:
Послушай, Али-Баба, я вчера никому не одалживал несколько сотен злотых?
Нет, никому, а в чем дело? удивился Залуцкий.
Да так, мелочь, не имеет значения. А кто-нибудь обращался ко мне?
Нет, но что случилось?
Просто не помню.
Вообще, что-то происходит и с моей памятью. Это, вероятно, водка, предположил Залуцкий. Несколько недель назад на каком-то банкете я пригласил в деревню на охоту двоих молодых Веберов и совершенно забыл об этом. Они, конечно, приехали, не застали меня и можешь себе представить их удивление. Или еще. Вот вчера я потерял портсигар. Неважно, что это была ценная вещь, главное, я привык к нему, к тому же это память о моей первой любви.
Ирвинг взглянул на него, но ничего не сказал. Ему в голову пришла нелепая мысль: не связана ли потеря портсигара Али-Бабой каким-то образом с враньем Гого? Как же в первую минуту он ругал себя за это некрасивое и неправдоподобное предположение, но потом вспомнил, что когда-то в «Мулен Руж» Гого ночью заложил гардеробщику, который нелегально занимался такими операциями, свой перстень с бриллиантом.
Мысль была столь навязчива, что он решил тотчас же проверить ее. Придумав какой-то предлог, он вышел и отправился в «Мулен Руж». Кабаре только открыли, и там было еще пусто. В гардеробе висело лишь несколько пальто. Гардеробщик встретил его беззаботной улыбкой на толстощеком лице. Отставив миску с бигосом, он вытер рот тыльной стороной ладони и сказал:
О, пан барон, вы сегодня к нам рано.
У меня есть к вам дело, ответил Ирвинг.
Ко мне? Я к вашим услугам.
Ирвинг колебался.
Это весьма конфиденциально.
Вы можете положиться на
меня, убедительно заявил гардеробщик. Как камень в воду.
Меня интересует, не оставлял ли вчера кто-нибудь у вас золотой портсигар?
Глаза гардеробщика подозрительно сузились.
Нет, пан барон. Откуда, у меня же не ломбард.
Ирвинг с облегчением вздохнул и уже свободно сказал:
Жаль, один из моих приятелей, подвыпив, оставил где-то свой портсигар, а где именно вспомнить не может. Он попросил меня выкупить, и мне подумалось, что он, возможно, у вас.