Не прошли они, однако, и пяти, как Кейт остановилась, повернулась и, протянув к нему обе руки, сказала:
Дорогой мой, бедный мой
Он услышал только эти четыре слова, только на одно мгновение засияли перед ним бездонные синие глаза, и этой доли секунды было достаточно, чтобы сокрушить его решение, чтобы одним ударом раздробить вдребезги твердый панцирь и проникнуть в самое сердце. Как в блеске молнии, он увидел всю чудовищность своего намерения, всю его мучительную бесцельность, потому что не сумел бы и дня прожить под тяжестью такого преступления. В этом страшном озарении он увидел свою любовь, любовь безграничную, которая была для него превыше всего на свете. Голова у него закружилась, он покачнулся и упал к ногам Кейт. Будто пытаясь найти спасение, он судорожно хватался за них, прижимался губами, лбом касаясь земли.
Гого Гого Гого шептала испуганная Кейт. Встань, Гого, прошу тебя, успокойся
А он, всхлипывая, стоял перед ней на коленях и то прижимался головой к ним, то в слезах выдавливал из себя какие-то слова, смысл которых она не могла разобрать.
Не только его, но и никакого другого мужчину она ранее не видела в таком состоянии, с лицом, искривленным гримасой рыданий, мокрым, беспомощным, почти смешным в этой беспомощности. Ей стало невыразимо досадно. Она просто стыдилась своего присутствия, своего участия в этой неловкой сцене. Невольно вспомнилось вчерашнее поведение Александра, но Александр был простолюдином и к тому же стариком.
Кейт всегда считала, что хорошо воспитанный мужчина, да и мужчина вообще, в любой ситуации должен уметь владеть собой, а не расслабляться до такого состояния. Если ей не нравились русские, то лишь потому, что в русской литературе встречались образы мужчин, внезапно превращающихся под влиянием переживаний из джентльменов в каких-то патологически истеричных типов, устраивающих некрасивые и неделикатные сцены, демонстрируя перед кем бы то ни было страдания, раскаяние и душевную слабость. В понимании Кейт не существовало большего неприличия, чем втягивание других, пусть даже самых
близких, в подобное проявление собственных переживаний. В этом она усматривала как бы назойливое выклянчивание жалости, шантаж окружающих своей болью, щегольство своими эпилептическими припадками на улице.
Эта новая черта характера Гого испугала ее и наполнила печалью, хотя она принимала во внимание исключительность и трагизм его положения. Сидя рядом с ним на скамейке там, над прудом, Кейт знала, какая тяжелая в нем происходит борьба, знала, что в его сознании могла промелькнуть такая страшная мысль, как самоубийство, но, несмотря на это, не находила для него достаточного оправдания.
После нервного потрясения Гого овладела апатия. Он стоял, прислонившись спиной к дереву, и, казалось, смотрел в одну точку. Глаза его были красными от слез, волосы беспорядочно торчали, на коленях виднелись следы мокрого песка. Кейт не ведала чувства жалости, а та снисходительность, то сочувствие, которое она выражала ему сейчас, отнюдь не исключали определенной дозы осуждения. Он разочаровал ее, она ведь была уверена, что Гого будет вести себя по-мужски. С каким удовольствием она ушла бы сейчас!
Поправь волосы, Гого. А на брюках у тебя песок, сказала она спокойным тоном.
Это отрезвило его.
Извини, Кейт, буркнул он.
У тебя часы с собой? спросила Кейт.
Да Без четверти час.
Спасибо. Ты, наверное, зайдешь к себе за пиджаком?
Разумеется.
Они шли рядом. Некоторое время спустя Роджер заговорил уже спокойным голосом:
Не знал я раньше, что такое безумие Никогда ничего страшнее не испытывал.
Кейт молчала.
Я знаю, продолжал он, ты меня не любишь. А вообще-то я и не заслуживаю твоей любви. Не возражай, Кейт, я все вижу, но должен признаться, какую мучительную боль я почувствовал, когда увидел твое удовлетворение от случившегося со мной, что освобождает тебя от данного мне слова.
Бледная усмешка появилась на лице Кейт.
Ты ошибаешься, Гого. Я не считаю, что сложившиеся обстоятельства освобождают меня от данного тебе слова. Не считаю и не хочу этого, и ты обижаешь меня, усмотрев в моем тоне удовлетворение.
Он остановился и схватил ее за руку. В его взгляде читались изумление и недоверие.
Что что ты сказала?
Я сказала, что у меня нет ни права, ни намерения, ни желания менять свое решение.
Голос Гого вибрировал, а веки дрожали.
Значит значит ли это, что несмотря на все что ты станешь моей женой?
Естественно, Гого.
Кейт произнесла это с улыбкой и решительно, хотя в то же время изо всех сил пыталась овладеть путаницей мыслей, желаний и надежд. Вот и еще раз она победила себя, несколькими словами разрушив за собой все мосты, не дав соблазниться такой удобной ситуацией, чтобы отказаться и бежать от сомнительного будущего, грозящего неведомыми страданиями и тяготами. Но она осталась верна своему долгу.
Как же она гордилась собой! Теперь Кейт смотрела в свою душу, как в чистый кристалл, и задавала себе вопрос: такое достижение внутренней цельности, такое завоевание себя самой не стоит ли самого большого самопожертвования? Не чувствует ли она себя сейчас счастливой? А, может, это и есть счастье?