Пойдем со мной.
Гого взял ее за руку.
Подожди, тебе не нужно показывать мне это доказательство. Достаточно будет, если ты объяснишь, что это такое.
Умирая, Михалина сказала мне, что ее сына можно узнать по родимому пятну на правой ноге над щиколоткой, в том же месте и такое же, как у нее. Я проверила. Оно было у покойной. К тому же Александр, который в то время, вероятно, сильно интересовался ножками Михалинки, именно по этому знаку понял, что вас заменили. У тебя на правой ноге над щиколоткой есть коричневое пятно?
Кейт взглянула на него и ужаснулась: он был бледен как полотно, лицо его застыло в какой-то болезненной гримасе, в глазах безнадежность и панический страх.
Она взяла его руку и осторожно распрямила судорожно сжатые пальцы. Безграничная жалость комком сдавила ей горло.
«Бедный парень, бедный парень», думала Кейт, но не могла выдавить из себя ни единого слова, только все нежнее и сердечнее гладила его руку.
Минуты убегали одна за другой. Тишину нарушал лишь шелест листьев, изредка опадающих с дерева, или короткий всплеск воды в пруду.
Наконец Роджер произнес хриплым и глухим голосом:
Это страшно это страшно. Я сын той женщины. Нельзя испытать более позорного унижения.
Спустя минуту он взял руку Кейт и поцеловал.
Какое счастье, что именно ты узнала обо всем.
Я не считаю это счастьем и предпочла бы никогда не узнать об этом.
Понимаю, согласился он, но представь, только представь, что возле той женщины мог оказаться кто-нибудь другой, тогда я бы погиб.
Глаза Кейт широко раскрылись.
Что ты этим хочешь сказать?
Ну, не было бы у меня спасения. Этот приказчик отнял бы у меня все и пустил бы по миру. Любой другой, услышав такое признание Михалины, тотчас же раструбил бы об этом повсюду. Я, правда, искренне удивлен твоей осторожностью и предусмотрительностью, Кейт. Ведь ты только мне рассказала обо всем?
Да, потому что ты должен был узнать первым.
На последнем слове она сделала ударение, но он этого не заметил.
Конечно, первым. Первым и последним. Александр, разумеется, исходя из вполне понятных собственных интересов, не пискнет ни слова. Я тоже, уверяю тебя, не собираюсь этим хвастаться.
Он рассмеялся нервно и отрывисто.
Кейт взглянула на него с недоверием.
Ты же не хочешь сказать, что смог бы уже сейчас осознанно присвоить то, что по праву принадлежит Матею?
Ее вопрос прозвучал довольно мягко, но он все-таки услышал в нем какие-то суровые нотки.
О нет! Я не собираюсь его обижать. Он получит то, на что никогда в жизни не надеялся, о чем даже не мечтал. Я уступлю ему одну из усадеб, скажем, Скорохи. Как? Двадцать с лишним влук[3] прекрасной земли. Для него это улыбка судьбы.
Это может быть улыбкой для Матея, но не для графа Роджера Тынецкого, ответила Кейт, твердо чеканя слова.
Если ты считаешь, что этого мало, так я не скупой и добавлю ему еще что-нибудь.
Да, ты весьма щедрый, только забываешь об одном, что щедрость твоя распространяется на чужое, ведь все это его собственность.
Уверяю тебя, что он просто не знал бы, что со всем этим делать, сказал Гого с некоторым раздражением. И так, пожалуй, обезумеет
от счастья, когда получит Скорохи.
Зная, что ему принадлежит все?
Ба, но он же этого никогда не узнает.
Кейт встала. Голос ее слегка дрожал, когда она начала говорить.
Роджер, я знаю, что ты сказал, не подумав, и только поэтому я по-прежнему тебя уважаю, ведь я всегда считала тебя порядочным и честным. И поверь мне, если бы я когда-нибудь узнала, что это не так, я бы почувствовала боль в сто раз сильнее, чем открытие того, что ты не граф Тынецкий. Это ничуть не умаляет твое достоинство, а вот непорядочность уничтожила бы тебя в глазах всех достойных людей. Мне хочется верить, что ты поступишь правильно. Я нисколько не сомневаюсь, что ты поступишь, как человек чести! Задумайся, смог ли бы ты, с твоей совестью и чувством собственного достоинства, прожить хотя бы час спокойно и с удовлетворением, зная, что, воспользовавшись чужой бедой, отнял чью-то фамилию, дом, и вообще все из-за его неосведомленности.
Взглянув ей в глаза, Гого опустил голову. Нервное возбуждение в нем угасло. Мускулы лица ослабели, и кожа как бы одрябла, точно тяжкий груз навалился на него. Он выглядел потерянным и измученным.
Ты права, Кейт, отозвался он тихим и каким-то бесцветным голосом, ты права Все кончено.
Не думай, Гого, что я хочу взывать к твоей совести, знаю, что это не нужно. Ты сам все прекрасно понимаешь. Я старалась лишь ускорить в тебе осознание сложившейся ситуации.
Да-да
Вот видишь, продолжала она, снова садясь подле него, поэтому я и не обмолвилась никому ни единым словом, даже тете Матильде. Мне хотелось отдать единственно верное решение в твои руки. Для меня было важно, чтобы ты не под чьим-то давлением, а по собственному желанию, обладая чувством собственного достоинства, мог быть в этой ситуации великодушным.
Он достал портсигар, но руки его дрожали, и содержимое рассыпалось.
Черт побери, процедил он сквозь зубы.
Возьми себя в руки, Гого, сказала Кейт спокойно, ты же можешь.
Да-да, но позволь мне подумать, позволь представить