Весьма признателен, но я хотел бы еще кое с кем встретиться. У меня еще есть несколько вопросов, которые мне необходимо решить.
Я прошу вас, останьтесь, повторила она таким просительным тоном и так взглянула на него, что Кольскому кровь ударила в виски,
а молодой англичанин демонстративно потянулся за каким-то журналом, лежавшим рядом на столике, и начал его просматривать.
После долгого молчания ротмистр сказал:
Если вам так будет угодно
Он сел и, восполняя резкость юмором, добавил:
Но за это я требую плату в форме чашки кофе.
Вы получите ее сейчас же, сказала Нина и встала, чтобы налить кофе.
У Кольского все кипело внутри. И если он не вскочил сразу, то лишь потому, что не хотел выглядеть смешным. Однако сейчас он уже сумел справиться с собой и составил полный сценарий своего ухода. Он посмотрит на часы, скажет: "Я завидую вам, что обязанности не заставляют вас покинуть столь милое общество, но я, к сожалению, должен быть в клинике. Такова участь врача", потом встанет и попрощается.
Он успел выполнить только первый пункт своей программы: достал часы. Как раз в этот момент пани Нина с обворожительной улыбкой обратилась к нему:
Ах, дорогой доктор, совершенно забыла: мой муж прислал сегодня какие-то бумаги, касающиеся клиники, и просил, чтобы я передала их вам. Мне кажется, они лежат в кабинете на столе, в голубом конверте, найдете?
Вынужденный нарушить свою программу, Кольский кашлянул и встал.
Надеюсь, что найду.
Когда он исчез в дверях гостиной, за которой располагался кабинет,
пани Нина извинилась по-английски:
Я не уверена, что он найдет. Мне кажется, я спрятала эти бумаги в стол. Извините меня, одну минуту.
Она быстро пересекла гостиную. В кабинете она застала Кольского, напрасно отыскивающего на столе голубой конверт.
Жестом смертельной усталости и просьбы сжалиться над ней она протянула к нему руки:
Не уходи, не оставляй меня с ними! Они оба влюблены в меня, может дойти до скандала.
Он холодно посмотрел на нее:
Они в тебя, а ты в них, хотя, правда, мне уже трудно понять, кого ты любишь.
Не знаешь кого? спросила она, прищуривая глаза.
Она обвила его шею руками и осыпала поцелуями.
Вот кого вот кого вот кого повторяла она страстно. Я хотела наказать тебя за твое гадкое подозрение и не разговаривать с тобой неделю, но я лишь слабая женщина и уже сегодня звонила тебе. А завтра завтра я приду к тебе в обычное время Но сейчас, прошу тебя, иди к ним и займи их как-нибудь. Не могу же я допустить, чтобы мой дом, дом моего мужа стал ареной скандала: это скомпрометировало бы меня. Ты ведь сам понимаешь. У меня есть право обратиться к тебе за помощью, и помни, что ты единственный человек, которого я могу попросить о помощи. Ты не откажешь мне, правда? Иди, иди к ним
Когда он заколебался, она добавила:
Я должна привести в порядок губы и волосы после наших поцелуев, ну и немного охладиться; наверное, у меня пятна на лице.
Проходя через неосвещенную гостиную, Кольский думал:
Или она дьявол хитрости и порока, или чрезвычайное стечение обстоятельств постоянно складывается против нее.
Вопреки ожиданиям, в холле он застал мужчин, занятых спокойной беседой. Видимо, внешне приятельские отношения взяли все-таки верх над взаимной антипатией.
Если бы они только знали, думал Кольский, что то, за что они борются друг с другом, принадлежит мне
Он не закончил мысль, так как пришла Нина. Завязалась довольно оживленная беседа по-английски, в которой Кольский, конечно, не принимал участия.
В какой-то момент Нина взглянула на часы и сказала:
Ну, я больше вас не задерживаю. Мистер Хове на машине и будет так любезен, что подвезет вас.
Мне жаль, что не могу воспользоваться этой любезностью, с усмешкой ответил ротмистр. Предпочитаю пройтись. У меня еще полчаса времени, а ночь такая прекрасная.
Корсак и Кольский попрощались с Ниной и одновременно вышли. У дома, действительно, стояла машина англичанина, который с ними поспешно попрощался. Они вышли на Вейскую и через площадь Тшех Кшижи направились в сторону Брацкой. Шли молча. Вдруг ротмистр остановился и, схватив Кольского за плечо, сказал сквозь сжатые зубы:
Если бы я не должен был находиться завтра в полку, дал командиру слово, поверь мне, я бы избил этого альфонса, этого извращенного хлыста шпицрутеном, дал бы ему по морде!..
Он отпустил плечо Кольского, и снова несколько шагов они прошли в молчании.
Вы вы считаете, пан ротмистр, что мистер Хове любовник пани Добранецкой?
Ротмистр прыснул со смеху.
Вы забавный парень! Считаю ли я! Да это же очевидно! Она его любовница и в довершение всего боится!
С чего вы взяли, что она боится? надломленным голосом спросил Кольский.
Как это с чего? Но это же не вызывает никаких сомнений. Я собирался с ней поужинать, а в это время приполз этот хлипкий оболтус, и она не решилась его выставить. Почему? Потому что боится его или боится его потерять. Такие иностранные пресыщенные типчики на все способны, дорогой доктор.
И добавил после паузы:
Свиньи!
Улицы были почти пустынны, часть фонарей погашена. После знойного дня прохладное дуновение ветра приносило облегчение, но Кольский этого почти не замечал.