Эй. Зоня! Что задремала? Ну-ка шевелись!
Зоня, высокая, широкобедрая баба, вскочила, схватила пустые миски и побежала к печи. Взяв стоящий в углу ухват на длинной палке, быстро всунула его в раскаленное чрево и достала чугун Ее румяные толстые щеки еще больше раскраснелись от жара, а когда она возвращалась с полной миской, то вынуждена была держать ее на вытянутых руках из-за пышной груди.
После борща подали мясо, отварную свинину, порезанную кусками величиной с кулак, жирную, но с проростью.
Ольга! нетерпеливо крикнула мать Агата, обращаясь к другой женщине. Отрежь, наконец, брату хлеба. Не видишь! Худенькая Ольга виновато потянулась за буханкой, подняла ее и, прижав к груди, отрезала длинную, тонкую краюшку.
И мне хлеба, мама, обратилась к ней девочка, которую называли Наталкой.
И человеку не забудь, буркнул Прокоп.
Ольга глянула на гостя и положила перед ним такую же ровную краюшку.
Спасибо, сказал он, а она засмеялась и кивнула головой.
Не за что.
Издалека?
Издалека, из Калиша.
Значит и в Вильно был?
Конечно, был!..
И Остру Браму видел?..
Видел. Там икона Божьей матери, очень красивая икона.
Прокоп исподлобья посмотрел на сына и опять опустил глаза.
Каждый знает это, буркнул он.
А ты чудеса сам видел? спросил Василь.
Видеть не видел, но люди рассказывали о разных чудесах.
Расскажи, сделай милость.
Да я не умею, замялся гость, но, что слышал, повторю, если получится.
Повтори, повтори, подвинулась к нему маленькая Наталка.
Он неохотно начал рассказывать о матери, у которой родились мертвые близнецы, о купце, у которого воры товар украли, о богохульнике, у которого язык усыхал, о солдате, потерявшем на войне обе руки, и о том, что всем им помогла Остробрамская Божья матерь.
Обед уже был закончен, и женщины собирались убирать со стола, но стояли неподвижно, заслушавшись рассказом гостя. Он по натуре, видимо, был молчаливым человеком и говорил тихо и кратко.
Много и других чудес наслушался я. Всего не упомнишь.
Но это же католическая икона? спросила Зоня.
Католическая.
Интересно мне, снова заговорил Василь, помогает ли она людям другой веры, например православным?
Этого не знаю, пожал плечами гость, но, я думаю, лишь бы человек хороший был, так каждому поможет.
Известно, лишь бы христианин, гневно поправила его мать Агата.
Не скажешь, что помогла бы жиду!
Жиду? отозвался басом молчавший до сих пор рыжий работник. На жида она бы еще и холеру послала.
Он громко рассмеялся, хлопая себя по коленям.
Старый Прокоп встал и перекрестился. Это было сигналом для остальных. Женщины взялись за мытье посуды. Мужчины, кроме Василя, вышли из дому. Василь остался возле стола. Мельник выкурил трубку, после чего принес себе кожух, расстелил его под кленом и лег, чтобы подремать после сытного обеда.
Я тут в работниках, начал разговор рыжий мужик, обращаясь к сидящему рядом с ним гостю. Уже шестой год служу. Хорошая мельница. А ты что умеешь делать?
Я без ремесла. Разные работы знаю
Если здесь на ночь останешься, а утром настроение будет, то почини мне револьвер, коли слесарные работы понимаешь. Курок не поднимается. Дьявол какой-то влез в него.
Я спрашивал о ночлеге. Разрешили, так и переночую. А утром охотно посмотрю. Немного понимаю в слесарном деле.
Я заплачу тебе.
А, не нужно. Я и так за ласку хотел бы отблагодарить. Это хорошие люди.
Работник подтвердил его слова. Чистосердечные люди, ни в чем их обвинить нельзя. Старик суровый, требовательный, но справедливый. Последнего гроша не отнимет и последнего
Неправда.
Как это неправда? дрожащим голосом спросил Василь.
А так, что неправда. Ну-ка пошевели пальцами!.. Вот, видишь Неправда! Если бы не мог пошевелить, тогда конец. А стопами?
Не могу, скривился Василь, больно.
Болит?.. И должно болеть. Значит, все правильно.
Он нахмурил брови и, казалось, о чем-то сосредоточенно думал, а потом, наконец, сказал с уверенностью:
Нужно ноги тебе сломать снова и правильно составить кости, как должны быть. И выздоровеешь. Если бы пальцами не мог пошевелить, то пиши пропало, а так можно.
Изумленный Василь всматривался в него.
А ты, Антоний, откуда знаешь?
Откуда?.. заколебался Антоний. Не знаю, откуда. Но это не трудно. Вот, смотри. Здесь срослось криво и здесь, а на этой ноге еще хуже. Здесь трещина, видимо, почти до колена.
Он надавил и спросил:
Болит?
Очень.
Ну, видишь. И здесь, наверное, то же самое!
Василь вздрогнул при прикосновении пальца.
Антоний улыбнулся.
Видишь!.. Здесь нужно разрезать кожу и мышцы. А потом молоточком или пилкой. Правильно составить.
Обычно спокойный, скорее даже флегматичный, Косиба сейчас изменился до неузнаваемости. Он оживленно объяснял Василю, что нельзя терять времени и нужно делать это быстро.
Доктор Павлицкий не согласится, покачал головой Василь. Он если один раз скажет, то потом и слушать не хочет. Разве что в Вильно ехать?
Василек весь дрожал под влиянием охватившей его надежды, которую вселил в него Косиба и с беспокойством всматривался в него.
Не нужно в Вильно! раздраженно ответил Антоний. Не нужно никого. Я сам! Я сам это сделаю!..