Слушай, Ефимыч, интересный ты человек. А вот что для тебя это слово значит «родина»?
Вопросец Коган затянулся и выпустил струю дыма. Моя бабушка родилась в девятнадцатом веке. Вот она для меня часть моей родины. Дед-доброволец, погибший в октябре сорок первого. Отец, которого я никогда не видел. Вот он тоже -приличная часть моей родины. Танкист, механик-водитель, погиб весной сорок пятого. Я только потом, спустя годы, нашел в архивах маленькую фотографию. Мама рассказывала, что они повстречались, когда отец приехал получать отремонтированную технику на Кировский завод, где она тогда девчонкой работала. Их «повенчал» на следующий день командир перегоночной части, поставив фиолетовую печать на короткий приказ: «считать мужем и женой». Та самая печать, которая ставилась на актах приемки танков. У родителей было всего несколько дней и ночей.
Так ты питерский! удивился Викентьев. -Сколько же тебе лет?
Много. Старый уже, усмехнулся Коган. -Я родился за неделю до смерти отца. Мама умерла в пятидесятом. Болела долго. Бабушка Добрая и работящая. Как она была горда, когда я в погранучилище КГБ поступил. Белые ночи. Разведенные мосты над Невой. Красивейшие здания на Невском. Радующиеся люди вокруг Гагарин в космосе! Мощность движков «сухаря», который возносит меня в голубое небо. А ты видел, как Ту сто шестидесятый на посадку идет? Красотища, грация. Рубиновые звезды на башнях Кремля. Жареная корюшка весной в Питере. Да всего не перечислишь. Но вот это все вместе моя Родина.
Два человека сидели в кабинете и молча курили. Потом директор задал еще вопрос:
Ты женат?
Был. Очень короткое время. Сразу после возвращения из Франции. Сейчас это называется не сошлись характерами.
Мужчины еще несколько минут сидели в тишине, потом полковник встал, подошел к холодильнику, открыл, критически оглядел его внутренности, вытащил полиэтиленовую упаковку с копченым салом, литровый пакет виноградного сока и достал из морозилки бутылку водки.
Надо восемь стопок и черного хлеба. Коган посмотрел на Викентьева. Раздобудь и тащи в спецлабораторию. Остальных я сам приведу.
Ты что, прямо сейчас хочешь отправить Женю? удивился директор.
А чего ждать? Мальчишки с Ольгой Шлоссер неделю назад заявили, что все готово, десять раз проверено и перепроверено. Сейчас там, Коган посмотрел на часы и сделал мысленный перерасчет, около девяти вечера. Пока соберемся, еще раз все проверим, попрощаемся, Синельников уже спать ляжет. В спящего и десантируем.
Хм, ну, давай.
Подполковник принялся упаковывать выпивку и закуску.
Ну, как успехи, молодые люди?
Женя посмотрел на полковника и улыбнулся:
Какие тут еще могут быть успехи? Движения Синельникова мне, сами понимаете, пока не отработать, а его манеру речи я давно освоил.
Ну-ка, ну-ка, продемонстрируй, пожалуйста. Евгений задумался на секунду и протарабанил
первую статью из полевого устава РККА, еле заметно окая.
Ух, ты, удивился куратор, и откуда ты так хорошо уставы знаешь?
Так Синельникова там посадили полученные от нас уставы сравнивать с действующими в РККА, -ответила за товарища Екатерина.
Ага, и, главное, вокруг поглядывать, чтобы враги народа тайны Красной армии спереть не могли. А у меня на них, этих самых врагов народа, глаз наметан! погрозил пальцем Воропаев, по-прежнему окая. У него это получилось очень похоже на младшего лейтенанта ГБ, на которого все уже успели насмотреться на мониторах.
Орел!- похвалил полковник Воропаева испросил Екатерину: Как, Катюша, готов ваш подопечный к работе?
Давно готов, Пал Ефимыч, тут же ответила Зосницкая.
Коган посмотрел в глаза Евгения и увидел там такую надежду и напряжение, что решил не тянуть:
Ну, так поехали в спецлабораторию.
Прямо сейчас?! аж засиял Женя.
Только что улегся. Принял стакан и отрубился, пояснил директор.
Все быстро устроились вокруг стола и разобрали стопки, только что наполненные из запотевшей бутылки.
Ну, Женя, за твой день рождения! поздравил полковник, глядя в глаза напряженному имениннику. Какое там у нас сегодня, одиннадцатое?
Уже двенадцатое сентября тысяча девятьсот тридцать седьмого года, торжественно, почти голосом Левитана, поправил Логинов.
Быстро, но аккуратно чокнувшись с Воропаевым, выпили не закусывая. Ольга, заранее проинструктированная Коганом, достала откуда-то упаковку и, вытащив уже наполненный шприц с иглой, подошла к Евгению:
Это, Женечка, снотворное. Там оно действовать не будет.
Быстро, с заметной сноровкой, Шлоссер сделала укол в руку, положила шприц на стол рядом с пустой стопкой и, пытаясь скрыть слезы, поцеловала Воропаева в губы. Ее тут же сменила Екатерина. Она обняла Евгения, погладила его по короткому ежику седых волос и тоже очень крепко поцеловала. Мужчины прощались без поцелуев и без слов. Крепко обнимали и жали руку. Только Викентьев, последним обнимая уже засыпающего Женю, сказал:
Увидимся, друг. У вас там через полгода телевизоры появятся. Ребята, он кивнул в сторону Николая с Димой, обещали видеоконференцию сделать.
Подполковник, заканчивая предложение, почувствовал, как ткнулась ему в плечо голова спящего Жени, бережно перехватил ее двумя руками и отдал поддерживать ее Когану. Затем снял с нижней части туловища клетчатый плед, который когда-то сам подарил. Тело спящего Воропаева, сразу показавшееся из-за отсутствия ног каким-то маленьким и неправильным, аккуратно переложили на медицинскую каталку. Коля с Дмитрием, под контролем Ольги, перекатили Евгения к установке. Теперь уже Шлоссер, под контролем