Господи! Ну за что мне это? За какие грехи? вслух взмолился Ивашка, подняв глаза в небо и встретившись взглядом с Юрко, севшим верхом на своего роскошного, ослепительно белого скакуна.
Не за что, а зачем, назидательно подняв указательный палец вверх, поправил Ивана Георгий. Давай, садись в седло, брат. Поясню тебе, как сам разумею.
Слегка замешкавшись с непривычки со стременами, запутавшись в длинной, неудобной рясе, Ивашка, в конце концов, взгромоздился на смирную каурую лошадку, тронул шелковистые бока, пуская вперед неспешным шагом, а сам приготовился внимательно слушать не по годам мудрого ратника, сдвинув назад скуфейку, чтобы не закрывала уши. Однако воин начал не с ответа.
Как ты сам считаешь, брат, что хотел сказать Спаситель, придя в этот мир? поинтересовался Юрко, глядя на дорогу, которая в этом месте делала крутой поворот, скрывая свое продолжение среди густого подлеска.
Ну как же? удивился писарь, грехи наши тяжкие на себя взять
И что? Грехов стало меньше? губы Юрко тронула чуть заметная улыбка.
Ивашка смутился и впервые задумался не была ли жертва Христа напрасной, ведь он своими глазами видит, как живут, снедаемые страстями, в суете сует его родичи и братья, да и он сам, грешный Подумал и испугался своей мысли «богохульство-то какое» А Юрко тем временем продолжал.
Давай по-другому спрошу тебя, брат. Чем отличаются христиане от язычников?
Бог Един промямлил писарь, а язычники многобожники
Юрко снова улыбнулся и покачал головой.
А чем отличаются христиане от фарисеев? У них вера в единого Бога, Завет. Что не так?
Они Спасителя не признали, буркнул сбитый с толку Ивашка, чтобы сказать хоть что-то.
Не признали, согласился Георгий, а ты бы признал? он повернулся к Ивашке и устремил на него свои синие глаза. Вот представь, как обитель посетил неизвестный странник, зашёл в храм Троицкий и сказал с порога в глаза братии: «Горе вам, книжники и лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды.»(**)
Ивашке даже жарко стало, как представил такую картину. Надо бы что-то сказать в ответ, да в голову не лезет ни одна толковая мысль, а всё какая-то несуразица то богохульство, то глупость Впрочем, Георгий на ответе не настаивал. Он дернул поводья, заставляя своего жеребца идти резвее.
Что пришел сделать Иисус? Что он изменил? Чем христиане стали отличаться от других? Юрко поторапливал коня, а Ивашка, поспешая за ним, уже не пытался угадывать. Обычно отвечают: он пришел взять на себя наши грехи. Но это слишком просто, потому неверно Да, Спаситель взял на себя наши грехи, а завтра мы новых наделаем. И что тогда?
Что? эхом повторил писарь.
Эта традиция осталась с глубокой древности. Когда в жизни людей накапливалось много страха и боли, они выбирали «козла отпущения», чтобы тот один страдал за всех. Так проще. Так снималась вина со всех и перекладывалась на одного. Принесите жертву, и все наладится, станет как прежде. Простое решение. Безопасное. Ударь приговоренного к смерти, будь как все
Юрко натянул поводья, приостановился, внимательно посмотрел на Ивашку и, убедившись, что тот его внимательно слушает, продолжил.
Жизнь и смерть Спасителя, как факел в ночной тьме, осветили истинный Путь на Небо, даже когда в качестве жертвы был избран он сам.
Чернец перехватил ивашкины поводья, потянул к себе, заставляя коней прижаться боками друг к другу, и, потемнев лицом, сурово отчеканил, громыхая над ухом писаря:
Никого нельзя приносить в жертву, кроме себя! Понимаешь? Всё остальное не по-христиански!
Я понял, испуганно прошептал Иван, вот те крест!
И крестимся мы, и нательный крест носим, выказывая
готовность принести в жертву себя по примеру Спасителя нашего, а не украшения ради
Ивашка молча кивнул. Юрко отпустил поводья, и кони отпрянули друг от друга.
Христианская жертвенность подняла нас над суетой и приблизила к Творцу, продолжал Георгий спокойным голосом. Главное раскаяние, понимание, что мы сами виноваты в чем-либо. Мы самим просим у Бога прощения и прощаем других
Юрко вздохнул, взгляд его стал жёстче, скулы заострились, глаза сверкнули холодным синим огнем. Писарю показалось, что лицо ратника изменилось, постарело, молодую кожу прорезали глубокие носогубные складки и шрамы.
Но, как и тысячу лет назад, есть те, кто облегченно хлопает в ладоши, когда жертве режут горло. Фарисейский канон привычное, удобное решение проблем.
Юрко замолчал, тяжело дыша. Ивашка опасливо покосился на взволнованного попутчика
Ты меня напугал, тихо произнес писарь, своей ненавистью
Во мне её нет, торопливо ответил Юрко, распрямился и превратился в прежнего. Это ярость. Как у Спасителя, когда он переворачивал столы, изгоняя менял из храма
А как отличить одно от другого?
Ненависть всегда личная и обращена на собственное благо. Она безжалостна, стремится уничтожить врага и всегда питается первобытной животной энергией. Ярость иная. Она несет в себе Свет, а не Тьму. Она жертвенна и обращена на благо тех, кто тебе дорог. Она во имя Жизни. Она жалеет врага, как заблудшую душу, которую еще можно спасти, а потому не стремится уничтожить его любой ценой, но лишь сделать безопасной исходящую от него угрозу. Ненависть лжива, бессильна и бесплодна. Она ведет в пропасть и небытие. Ярость благородна, могущественна и животворяща, ибо от Бога. Она защищает Жизнь на Земле.