наркому.
Нарком помолчал, потом хмуро произнес:
Я тоже ему верил, но... ты ведь знаешь, как они... научились маскироваться... Выбрось свои
сомнения, в таких делах нельзя давать волю чувствам. Органы знают, что делают. Принимай завод!
Стране нужны снаряды, а не разговоры в пользу бедных... он поднялся с кресла и протянул
Дружинину руку: Завтра получишь приказ по наркомату. Желаю успеха! Нарком не знал, что
через полгода его постигнет та же участь...
* * *
В августе тридцать шестого Дружининых потрясла еще одна трагическая весть были
арестованы супруги Нодели.
...Это произошло поздно ночью. Услышав звонок в прихожей, Роза Марковна Нодель проснулась,
взглянула на будильник, удивленно пожала плечами, накинула на себя халат и пошла открывать дверь.
В прихожую вошли трое военных, за ними неуверенно топтались испуганные управдом и две соседки
по квартире. Роза Марковна изумленно подняла брови: Вам кого?! В чем дело, товарищи?!
Военный с двумя шпалами в петлицах гимнастерки, не отвечая, вошел в комнату, за ним вошли два
лейтенанта. Управдом и соседки не решаясь войти, остались в прихожей.
Понятые, войдите! приказал майор. Вы гражданка Нодель? обратился он к Розе
Марковне.
Я! громко ответила она, но в чем, собственно, дело?
А где Ваш супруг? опять не отвечая на ее вопрос спросил майор.
Я здесь! громко, как в строю, крикнул Нодель. Я здесь! повторил он также громко. Но
мне непонятно, почему Вы здесь?
Майор молча предъявил ему и Розе Марковне ордера на обыск и арест. Нодели по очереди
прочитали ордера, растерянно поглядели друг на друга. Исаак Миронович сел на стул и, обхватив
голову руками, стал что-то шептать сам себе. Роза Марковна взорвалась:
Это безобразие и беззаконие! Вы не имеет никаких оснований это делать! Я буду жаловаться
самому Ягоде! Вы слышите? Самому Вашему наркому! Вы меня слышите?!
Это Ваше дело, равнодушно произнес майор и приказал приступить к обыску.
Роза Марковна, прижав руку к сердцу, опустилась на стул рядом с мужем. В дверях смежной
комнаты стоял полуодетый, бледный, с горящими глазами Робеспьер. Обыск производили оба
лейтенанта. Они вытаскивали из комода и шкафа вещи и, осмотрев их, бросали на пол. Потом
перешли к книгам. Когда один из них бросил на пол очередную книгу, на обложке которой Роза
Марковна увидела слова "Н.Ильин", она гневно воскликнула; Как Вы смеете так варварски
обращаться с книгой Ленина! Немедленно поднимите! Лейтенант бросил взгляд на книгу, потом на
Розу Марковну и молча продолжил свое дело. Вы ведете себя, как царские жандармы!
задыхаясь, крикнула она. Исаак Миронович сжал рукой ее кисть, прошептал:
Не надо, Роза... это бесполезно... Она отдернула руку, закрыла ладонями лицо и зарыдала.
Обыск продолжался несколько часов. Когда Ноделей уводили, майор спросил:
Вашего сына отвезти в детский приемник или есть опекуны?
Какой еще приемник! крикнули они почти в один голос. Мы завтра же будем дома!
твердо сказала Роза Марковна, нервно
застегивая пальто на все пуговицы.
У нас, в конце концов, советская власть, а не... царский режим. Никаких приемников! Наш сын
останется дома и будет ждать своих родителей. Ему недолго придется ждать!
Из прихожей, где все еще стояли растерянные понятые, вышла пожилая соседка и, задыхаясь от
волнения, проговорила:
Пожалуйста, товарищ начальник, не надо... Робика увозить. Он останется ... пока ... у меня.
Он ... хороший и воспитанный мальчик.
Майор строго взглянул на нее и вынул блокнот:
Ваша фамилия?
А зачем... моя фамилия? испуганно спросила женщина. Я Прохорова, меня здесь все
знают.
Для протокола, не глядя на нее, сказал майор и записал фамилию.
К соседке бросилась Роза Марковна, схватила ее за руки:
Спасибо, родная Варя! Извините меня за все прошлое. Я была неправа... Поберегите Робика!
Мы скоро вернемся. Мы очень скоро вернемся. Уверяю Вас! У меня здесь есть какие-то деньги,
возьмите, протянула она женщине маленькое портмоне, третье все. Вы истинный и добрый
друг!
Майор перехватил портмоне, внимательно осмотрел его, пересчитал деньги и только тогда передал
женщине. В эту минуту к родителям подбежал Робеспьер. Он стал по очереди обнимать их и со
слезами на глазах, глотая от волнения слова, говорил:
Я знаю... Вы скоро вернетесь... обязательно... я... буду ждать... Я напишу самому товарище
Сталину. Не плачь, мама...
Нодели, мешая друг другу, судорожно гладили Робика по голове, плечам, прижимали к груди.
Майор и один из лейтенантов с трудом оторвали их от сына и вытолкнули в коридор. Квартиру
заперли и опечатали двумя большими сургучными печатями.
* * *
Виктор не хотел верить в арест дяди Марата и тети Розы. "Ведь они же настоящие большевики,
бывшие подпольщики, лихорадочно думал он, это же честнейшие люди! Как же так? Надо
пожаловаться дяде Яну, он в НКВД занимает большой пост и обязательно поможет!". Соседка
Ноделей со слезами на глазах рассказала Виктору, как было тогда ночью, сказала, что Робик жил у нее
всего несколько дней, а когда кто-то в школьной раздевалке нарисовал на спине его пальто