Хоттабыч, ну, ты же сам все понимаешь
Начал было опять читать мне мораль командир, но неожиданно напоролся на мою просящую снисхождения физиономию, отдаленно напоминающую умильную морду кота из Шрека, только лысую, дряблую и морщинистую. Короче, ну не из Кремля же мы своими ножками пойдем? Остановимся за пару кварталов от дома и прогуляемся, если уж невтерпеж.
Командир, ты настоящий человек! Человечище! Радостно произнес я, запрыгивая в салон.
Поскольку водителя не наблюдалось, я решил, что вести будет оснаб, поэтому и занял место рядом с водителем. Я не прогадал командир действительно уселся за руль, и мы покатили на выход из Кремля. Все то время, что я находился в этой параллельной реальности, куда попал после своей смерти, я еще ни разу не прошелся по этим старым Московским улицам, образца 1943-го года все на автомобиле, да автомобиле. А мне этого так хотелось! Хотелось просто до дрожи в коленях! Ведь это Москва моей молодости! Правда в сорок третьем году я был далеко отсюда Но разве что-то решают два-три года? Даже пять? Эта та же самая Москва, где я был безмерно счастлив! Та Москва, где я был полон надежд на светлое будущее! И эта та самая Москва, где я встретил свою любовь Останови! неожиданно воскликнул я, едва не перепугав до икоты оснаба.
Ну, перепугав, это я конечно передергиваю напугать командира, это еще постараться надо Но я, видать, постарался.
Офонарел? Машина, истошно взвизгнув тормозами, резко остановилась, и я едва не высадил лбом лобовое стекло никаких ремней безопасности в этом времени и в помине не было. Чего чудишь, старый? Петр Петрович повернулся ко мне, едва не пожирая глазами. Угробиться решил?
Больно, сука! Я потер стремительно растущий на лбу «рог». В голове шумело, а шишак болезненно пульсировал.
Еще бы! Хорошо, что стекло крепкое Что случилось-то? обеспокоенно спросил он. Ты как будто самого Господа Бога увидал?
Вон в том доме, я указал на противоположную сторону улицы, моя благоверная Глафира Степанна, упокой Господь её душу, жила И по моей бритой щеке прокатилась одинокая слезинка. Сколько раз я её до этого дома провожал и не упомнить. А как мы с ней целовались украдкой в вечерних сумерках, чтобы её батька с мамкой не заметили
Слушай, Хоттабыч, так она же И он осекся, как-то испуганно на меня поглядывая.
Какой же я дурак! Ведь она и вправду жива! Пусть не она, а её двойник Ведь существовал же мой И я рванулся на выход только ткань рубашки затрещала.
Ты куда это собрался, старый дурак? Рука командира крепко держала меня за ворот. Уж не к благоверной ли своей, намылился? Можешь не отвечать сам вижу! И мне для этого тебе даже в башку залезать не нужно!
Я дернулся, но оснаб держал крепко, да и ткань рубашки оказалась выше всяких похвал выдержала, не порвалась.
Подумай, Хоттабыч, кто ты сейчас? Охладил мой командир. Ты совсем не тот молодой офицер, красавец и герой войны, кем был семьдесят лет назад! Ты старый и дряхлый старикан! Он намеренно бил по самому больному, чтобы охладить мой «грудной пожар» И ты что ты ей скажешь? Здрасьте, я ваша тётя? Вернее, деда! Ты только девчонку испугаешь Ведь сколько ей сейчас? Восемнадцать-двадцать?
Я понял глухо произнес я, а в груди сильно защемило. Спасибо, командир Бес попутал
Да не бес это, Хоттабыч, я увидел в глазах командира какую-то затаенную печаль, это любовь Только теперь эта любовь для тебя недостижима Прости, старина, но теперь она Не для тебя
Но я же могу её просто увидеть? с надеждой спросил я. Хотя бы мельком? Не затевая разговоров, не заходя в гости? Как обычный прохожий?
Предлагаешь, подождать её? спросил оснаб. А если она так и не появится?
А вдруг? Давай пройдемся по улице, немного постоим Посидим немного на лавочке И если её не увидим
Продолжим в следующий раз? ехидно поинтересовался оснаб.
Ты все-таки лазаешь у меня в голове, командир! Я по-дружески ткнул его кулаком в плечо.
Да у тебя на лбу все написано! Вот такими буквами! Рассмеялся Петров. Ладно, пойдем уж, прогуляемся
Командир Я сглотнул комок, вставший в горле, и попытался вновь вывалиться на знакомую до боли улицу. Но был опять остановлен Петровым.
Не спеши, старичок! Оснаб вытащил из перчаточного ящика наручные «командирские» часы. Примерь-ка вот эту вещицу.
Зачем? удивился я, принимая дорогой подарок из его рук. Мне форсить уже поздно
Примерь-примерь! Настаивал на своем оснаб. Это не простые «котлы» [2], а очень даже особенные!
[2] Котлы часы (тюремно-лагерный жаргон). В лагерях для заключенных, занятых на шумных стройках,
о перерыве на обед, а также о начале и окончании работы оповещали с помощью списанных с кухни котлов. В такую посуду звонили, как в колокола. Тогда это слово обрело особенный смысл. Со временем оно стало использоваться вне контекста и перешло в жаргон.
И чем же? застегивая кожаный ремешок, поинтересовался я.
Это самый мощный из известных на данный момент блокираторов Силы, пояснил оснаб. Новейшая разработка! Сам понимаешь, что лучше перебдеть. А то тебе буденовку от встречи с молодой благоверной сорвет и порушишь, на хрен, всю округу!