лет меня старше. Зато с ним интересно! А галантен как! И одевается хорошо, пахнет приятно! А деревенские манеры Клима мне уже поперек горла сидят. Подарил сегодня пожухлую мимозу и табуретку, которую сам же на уроках труда у себя сделал.
В общем, вернувшись с дачи, выпустив пар, подметя осколки сервиза и попутно пожалев, что не сдала его в комиссионку (выручила бы хоть какие-то деньги), обманутая жена решила: пусть будет око за око! А посему, накрутив кудри и щедро сбрызнувшись духами «Красная Москва», она решила не медлить ни минуты и пригласила Ореста Дмитриевича на чай следующим вечером. Тот, разумеется, согласился, мигом нацепил свежую рубашку, побрился электрической бритвой, нарыл в шкафу галстучишко посовременнее и, как полагается, с букетом свежих цветов заявился на порог.
Однако вечер оказался совсем не томным. Спустя два часа общения Катерину Михайловну начало клонить в сон. Орест Дмитриевич, оказывается, был хорош только для «смолл-толка», то есть разговора ни о чем. А вот при длительном общении с ним было неимоверно скучно. Говорил он только о своей работе в душном и пыльном архиве, различных способах омоложения, поездках в санаторий и о том, какой красавицей была его бывшая жена.
Вам бы, Катерина Михайловна, схуднуть немного Вы вообще были бы женщиной моей мечты, допивая пятую рюмку ликера, брякнул старик, и глаза его умаслились. Своей морщинистой ладонью с аккуратным маникюром он начал поглаживать полную длань подруги, лежащую на столе. А вообще зачем Вам работать? Настоящей женщине это без надобности. Она должна вдохновлять своего мужчину. Да и возраст у Вас уже совсем не юношеский
«Ах ты ж старая кобелина И ты туда же! подумала Катерина Михайловна. Что-что, а Климент Кузьмич ни разу никакого замечания ни о возрасте, ни о моей внешности не делал. Наоборот, все время приговаривал, какая я у него сладкая пышечка. И про работу ни разу не заикнулся. Хочешь, говорит, работай, не хочешь не работай. Ты у меня все равно, Катюша, умница. А этот под старость лет задумал из круга квадратик делать».
Однако, вспомнив о недавних событиях, подруга осеклась. Каким бы добрым, свойским и простым ее уже почти бывший муж ни был, факт остается фактом он ее предал.
Знаете что, Орест Дмитриевич, деликатно сказала подруга, аккуратно высвобождая руку. Вам пора. А мне еще учебные планы к завтрашнему утру надо проверить.
Мачо на пенсии был явно расстроен, что ему дали от ворот поворот, но вида решил не показывать. Все так же галантно поцеловав Катерине Михайловне руку, он промокнул губы салфеткой, раскланялся, оделся и открыл дверь в прихожей.
На пороге стоял Климент Кузьмич, шею которого надежно фиксировал медицинский воротник. Точно такой же воротник периодически ношу я, когда протрузии в шее начинают заявлять о себе. Выглядел провинившийся муж не то чтобы очень хорошо. Одной рукой он опирался о стену. Было видно, что каждое движение в спине и шее доставляет ему страдание.
Ты, Катенька, все не так поняла, заныл он, глядя в пол, и уже было приготовился толкать заранее заготовленную объяснительную речь, как вдруг, увидев чужие ноги в мужских ботинках, поднял голову и переменился в лице.
А это что за хлыщ профессорский? заорал он, забыл о боли и грозно двинулся своим мощным телом на престарелого ловеласа. К жене моей вздумал клинья подбивать, мышь архивная? А по мордам?
Орест Петрович, даром что старик, с резвостью двадцатилетнего парня, застуканного в женском общежитии ночью, отпрял в сторону, выбежал из квартиры и понесся вниз по лестнице, обронив шляпу.
Сомбреро свое забери! продемонстрировал знание испанского языка Климент Кузьмич и, нагнувшись, хотел было поднять шляпу и бросить ее вслед профессору, однако внезапно заорал от боли и скрючился, упав прямо на пол.
Клим, дорогой! забыв об обиде, кинулась к мужу Катерина Михайловна. Что с тобой? Опять спина, да?
Она, будь она неладна, прохрипел муж. На крышу полез, там меня и скрючило. Свалился, лежу, ору от боли. Мимо Ира шла из сельпо. Она за жиром барсучьим домой сбегала, в дом меня оттащила, до кровати доперла и спину мне натирала. А тут ты заявилась. Испугался я, растерялся. Со стороны-то и впрямь нехорошо выглядело. Подумал, что ты не поверишь. Ира вообще бледная от страха была. Собиралась с утра зайти ко мне, укол сделать. Да видно, побоялась. Так еле-еле и добрался до дома. Михалыч, сосед, в город ехал на своем «жигуленке», я и напросился к нему в попутчики.
А что я должна была подумать? растерянно сказала жена, на ходу придумывая, как объяснить ни в чем не повинному супругу, почему все его вещи, включая исподнее, теперь покоятся в мусорном баке.
Не знаю! вдруг, поморщившись
от боли, поднялся и выпрямился супруг и серьезно поглядел на жену. Я, Катя, конечно, селюк безграмотный, только пилить да строгать умею, однако и у меня своя гордость имеется. Хочешь жить с этим профессором пожалуйста. Но меня ты больше не увидишь. Тебя я делить ни с кем не собираюсь. Завтра же на развод подам! и, тихонько ойкая и держась за стенку, он направился восвояси.
И смех и грех Ладно, сидите тут обе, пирог ешьте, я сейчас, снова поднялась Софья. А я пойду-ка кое-что проверю.