Оглушительно зазвучал колокол и народ засуетился. Я же с интересом наблюдал за происходящим. Предполагал, что сейчас галдящие толпы станут прорываться к детинцу, где и должно состояться вакханалия под названием «вече». Однако, вопреки моему скептицизму, большая часть людей организованно оставалась в городе, а на вече шли десятки от сотни и один от десяти скорее всего такое было правило.
Ну, Филат, пошли и мы, коли не привечали нас, так сами напросимся в гости, сказал я и спешился.
Наша делегация была всего из пяти человек, но выглядела внушительно. Впереди шел Бер, чтобы расчищать дорогу, дальше был второй большой человек Ермолай, который вернулся с берендеями. Следующим шел я и два сотника, которые были в Пскове до прихода войска. На двух гигантах красовались великолепно выполненные бахтерцы с наплечниками и наколенниками. Псковичи, заприметив нас, останавливались и, как зверей в зоопарке, рассматривали, показывая пальцами так и хотелось кому-нибудь этот палец сломать.
Господин, Псков, мы токмо отринули Новгород, а он баит, что псковичи повинны под руку новгородскую идти, а сами они под рукой свеев. То якоже мы пойдем? высказывался перед народом один не богато одетый мужчина, скорее всего из ремесленников.
Степан, так порадей, как быти нам?! выкрикнул кто-то из толпы.
На то треба аще ведать, волю великого князя владимирского, також якая рать пришла к нам? Что порадеют Господину Пскову ратныя великого князя? высказался Степан и сделал вид, что выискивает тех самых княжьих ратников.
Воеводу княжего! начали выкрикивать из толпы.
Мне не особо хотелось выходить по требованию толпы, пусть и вполне организованной и позволяющей говорить выступающему. Выйти по требованию, а не собственной воле сразу получить невыгодную позицию в предполагаемом споре, но выбора не оставалось. И я пошел
Господин Псков, я поклонился, выказывая свое почтение, хотя не принимал подобную систему управления.
Ты кто таков? Воеводу зови! Кто воевода княжий? выкрикивали вечевые люди.
Аз есмь воевода княжий Корней Владимирович, сказал я и развел руками в жесте «вот я такой любуйтесь».
Молод, ты, боярин, но говори, коли воевода. Кольки ратных исполчил, також как гнать данов измыслили, все говори. Пошто люди псковския головы класть будут, али не будут то яко вече решит, сказал достаточно рослый в богатых одеждах и с густой русой бородой мужчина. Скорее всего он имел определенный статус для собравшихся, так как с того момента, как мужчина начал говорить, воцарилась тишина.
То есть молод, токмо я и есть воевода по воле князя и войско то мое, сколько войска не скажу. Ратныя люди есть и во Пскове, воны и повинны были ведать о войске, что стоит под градом, кто-то попытался возмущаться, но я поднял вверх руку, останавливая крикунов. Войска добрае и с вами, або без вас я
данов погоню и добычу возьму. А яко Вы, православные сидеть станете за стеной и трусить?
Ты трусами псковичей зовешь? осклабился, стоявший в «президиуме» на площадке для ораторов, явно ратный человек с оружием и в броне с воинской выправкой.
Я как звать вас, коли вораг уже два града ваших взял, а вы пораду держите, как быти? я жестко посмотрел на военного.
Почувствовав мое настроение, Бер, попытался подойти ближе, но я остановил его жестом.
Даны ушли апосля, да и людей воны не побили, токмо девок помяли, да добро забрали, выкрикнул пузатый низенький мужик в богатых, шитых золотом одеждах и красных ярких сапогах. Что тому чревоугоднику беда чужая, небось, не его дочь и жену снасильничали, да и не его дом сожгли. Явно купчина, который склады держит в самом защищенном месте в Пскове за стенами и то, что вокруг его не сильно то и волнует. Но мне не особо был интересен толстячек.
Я же смотрел в сторону ратного псковича и внутренне улыбался. Тот с силой сжал эфес своего меча, а его лицо, покраснев, приобрело устрашающий вид. Слова купчины явно задели гордость ратного человека, и он был готов кинуться вниз, чтобы наказать пустослова. А я сейчас приобрету себе союзника то, что скажу, должно понравиться ратному мужу.
А коли чужая беда, то и не беда? А горе другого, так и не горе вовсе? Так, торговый гость? обратился я к купчине, но, не дав ему ответить, продолжил. Девки то жены и дщери, у них и родитель есть, або муж и воны ждали, что Псков придет до них и погонит ворага, а токмо вече не пустило рати псковские. Ждали, когда даны сами уйдут? А якоже вы разом с эстами жить будете, коли не поможете? И возьмут Ревель даны, да закроют море для торга, яко будете люди торговые, да и люди ремесленные? И, покуда мы радеем, вораг может аще град пожечь, да баб снасиловать, а потом и до ваших баб придут и ваш скабр примут. Так и сидите у граде. А те, кто хочет землю оборонить и ворога побить, идите в табор, что у шести верстах на полначь, берите коня, телегу, снедь да зброю и будем ворага бить.
В толпе начались выкрики. Кто-то одобрил идею, кто-то кричал, что то не по закону самостоятельно идти на войну, если вече не решило посылать ополчение. Что и не хотят идти под командование юнца, чтобы зазря свою голову положить. На этих словах я встрепенулся, но смог таки взять себя в руки. Устраивать пустой треп, который перерастет, скорее всего, в бойню, не было никакого резона.