Кого привезли? спросил он у подводчиков,
куривших на крыльце.
А кто их знает, в тайгу, до Черной пади едут.
Дальше, кажись
В квартире слепо мигала пятилинейная лампешка. Столкнувшись с молодым камасинцем с узкими глазами и широкоскулым лицом, он сразу понял, что это переводчик.
Не ожидали нападения? спросил высокий чернобородый, поправляя роговые очки.
Пастиков поздоровался с приезжими. Всмотревшись, он заметил, что чернобородый совсем еще не старый и крепкотелый мужчина. Пастикову понравилась его простота. Зато колючий взгляд маленького и гладко причесанного соседа неприятно кольнул.
Телеграмму получили? спросил камасинец, закуривая папиросу.
Получил вчера, а ждал денька через три-четыре.
Только вчера?! послышался звонкий голос женщины. Она поднялась из темного угла и одернула борки широких шаровар, сшитых специально для тайги. Фигура женщины заслонила собой маленького камасинца.
А мы надеялись, что ты уже здесь все приготовил к отъезду.
Светло-русые волосы и большие серые глаза в упор приблизились к Пастикову. Его мать Матрена Иовна поджала синие губы и сухо улыбнулась из кути. Ее поражали, неизвестно почему, вьющиеся вихры волос приезжей и эти широкие штаны, не приличествующие облику женщины, а главное то, что та едет в тайгу с четырьмя молодыми мужчинами. По поведению же приезжей старуха не замечала, чтобы она страшилась своего положения.
Мне в крае много говорили, как ты осаждал письмами относительно Шайтан-поля Молодец! Давай, знакомься с публикой. Женщина отступила и ткнула себя пальцем в грудь:
Это вот агроном, так и помни, товарищ Пастиков. Партийка А зови меня просто Стефанией. А вот это студент туземского техникума Додышев камасинец и переводчик. Ну а эти товарищи зверовод и землемер, фамилий их я еще и сама не знаю.
Севрунов, Александр Андреевич, сказал чернобородый, поправляя очки, а сосед Сонкин Семен Петрович.
Семен Петрович шевельнул тонкими губами и гордо закинул голову. И тут же все заметили его женский подбородок, делающий лицо мужчины злым.
Все как-то деется у вас с налету, заскрипела Иовна. Собрался ехать, а не знай, в чем отправлять парня Што-ись подштанниками хоть рыбу лови.
Не в этом дело, мать, законфузился Пастиков.
Иовна подняла уплывшие в глубь орбит глаза и понесла к столу рыжий самовар. Мужчины вышли умыться, а старуха дивилась ловкости Стефании, с которою та вскрывала консервные банки.
Ну и могутная ты, девка, не утерпела старуха, когда приезжая села к столу.
Да ничего, мать, не выболела пока.
Видать, детей не вытравляла? заключила Иовна.
Нет, два аборта сделала, а теперь рожаю Сына трех лет оставила дома с матерью.
Стефания говорила отрывисто и совершенно не замечала, что ее слова действуют на старуху, как холодная вода зимой. Усомнившись в правильности своего восприятия, старуха щупала морщинистый лоб.
А у нас ныне все бабенки выкидывают и бегают по больницам, оттого и поджарые, как собаки.
Я не люблю лечиться, да и некогда Садитесь, бабушка.
Мы успеем Чаюйте, вы с дороги.
Всем хватит Сына-то почему не женила? Стефания вывалила из мешка сушки, которыми загородила половину стола.
Лешак его женит, скоропостижного, отмахнулась старуха.
Ужинали с большим аппетитом. Севрунов и Стефания расспрашивали Пастикова и Додышева о предстоящей поездке. И только Семен Петрович молча жевал и часто поправлял черные усики. Получалось как-то само собой, что его не замечали.
Сетки-то не забудьте, советовала Иовна. Там гнусу, упаси бог.
Уже прогорланил в сенях петух. Из-за широкой реки Сыгырды поплыла розовая полоса наступающего утра. Разведчики поместились на полу, все вряд.
Ложись на мою кровать, предложил Пастиков Стефании.
Глупости!
Женщина свернулась в углу и надернула сверху резиновый плащ.
Спокойной ночи, товарищи, позевнула она.
С реки доносилась воркотливая хлюпь волн и крики встревоженных гусей. Недремлющая весна колобродила в своем первородном буйстве. И может быть, оттого и сон разведчиков окутывался вечными человеческими тревогами. Недаром Иовна зажгла в своей кути коптилку и принялась снаряжать сына в неведомую дорогу. Ворочался, хрустя подостланной осокой, Семен Петрович и неровно всхрапывал Додышев, которого толкала в бок Стефания.
выжимало из рыхлой землян голубоватый пар.
Давно табуны скота затерялись в солончаковых равнинах, а над селом еще бродила, тихо ступая, сонь. Около мельницы, что приткнулась к высокому меловому обрыву, плескали веслами рыбаки и ржали проголодавшиеся кони помольщиков. Свободные от засыпки мужики грели на солнце наломанные спины.
Пастиков удивился, встретив во дворе своего заместителя Ивана Панферовича Соколова. Тот зашел, когда разведчики погрузились и собирались выезжать. Рыжебородый Соколов поклонился горожанам и развел длинными руками.
Да ты уж сгоношился?
Как видишь, справились. Пастиков туго перетягивал живот поясом с патронташем и улыбался, обнажая зубы. А ты разве сегодня не выезжаешь на почин?
Какое! Все у нас слажено, да ребята послали за тобой Попрощаться, мол, желательно.
Пастиков перевел омраченные глаза на подошедшую Стефанию и сжал, в кулак расколотый козырек кепки.