Как в коммуне?
Не совсем так, товарищи. Коммуна первая ласточка. Это как бы живая агитация
Он еще говорил долго. Стемнело. В волостном клубе зажгли лампы и не тушили их, считай, до глубокой ночи.
10
Тонь, хватай!
Тошка ловит и в сумку, в сумку. Сумка у него брезентовая, из старой куртки сшита, вся в чернильных пятнах: пробка пузырька неплотная, что ли?
Йосып засиживается на дереве обычно до звонка. Антон ожидает друга терпеливо, без него не идет в класс.
Вам шо, ухи позакладало? Куцебородый сторож дед Барилка, в замызганном до нечистого блеска черном кожушке, в старой казацкой фуражке с надорванным козырьком, показывается из-за угла школьного здания, поднимает вверх руку со звонком, звонит рьяно, как на пожар.
Этим увесистым звонком он грозит Йосыпу, сидящему на суку:
Ах ты, арап нечистой крови! Ось я тебя стягну на землю! Барилка топчется вокруг дерева, пинает орех подшитым валенком, но затея напрасная могучий ствол нисколько не поддается его ударам. Старику остается только ворчать: Чистая обезьяна. Оно, мабуть, и родилось на дереве.
Тошка, переминаясь с ноги на ногу, виновато опускает глаза.
А ты шо мовчишь?
Я с Йосыпом!
Барилка поднимает слезящиеся глаза кверху.
Слазь, окаянный!
Бить не будете? осведомляется Йосып на всякий случай и, усмехаясь, сползает по стволу.
На пороге их встречает учительница Хавронья Никитична. Всплеснув пухлыми ручками, сокрушается:
Опять орехи, шоб их мороз ударил!
Простодушный Йосып замечает:
Они на морозе еще солодше.
Вызову батька, нехай он с тобой побалакает, бо у меня голосу не хватает.
Йосыпу такая угроза не страшна: батько на хуторе, станет он тащиться в школу, когда у него работы по самую завязку.
А ты, Баляба? обращается Хавронья Никитична к Антону. Чего связался с таким здоровилой?
Тошка молчит, только брови сводит на переносье. Он тоже уверен, что его батьку не позовут: далеко батько, аж в Мариуполе, на тракторных курсах. А матери тоже некогда заниматься сыном, активистка же.
Хавронья Никитична удивительно отходчива.
Сидайте тихенько! Она берет в правую руку мел, в левую тряпку, подходит к доске. Три строчки крестиков, три строчки кружочков-бубликов появляются на темном поле классной доски.
Йосып старательно списывает задание, дышит тяжело, как загнанный конь. Перо его задирает тетрадку, крапит ее мелкой чернильной моросью. Огромные глаза Йосыпа навыкате. Широкий язык облизывает пухлые губы. Тяжелую работу задали хлопцу, даже испарина на лбу проблеснула. Йосыпу и впрямь нелегко. До двенадцати лет не водили в школу, на тринадцатом коммуна заставила. Отец у Йосыпа вроде человек с понятием, а вот рассуждает не по-теперешнему:
Учение ему, коханый, без дела. Руки-ноги есть на кусок хлеба заработает.
Тошка Баляба ученик иной сноровки. Когда другие только-только прилаживаются к делу, у него, глядь, уже все готово. Так и в этот раз. Споро управившись с крестами-нулями, заскучал хлопец. Затем, недолго раздумывая, полез в сумку, достал зачерствевший пирожок с фасолью.
Баляба! окликнула Хавронья Никитична. Снедать сюда пришел?
А шо? простодушно удивился Тошка.
Ты в школе чи где?
Я все написал.
Неправда! Учительница подходит вплотную, заглядывает в тетрадь, удивляется: Коли ж ты успел? Ей не верится, что можно так проворно управиться с уроком.
Тошка объясняет:
Дивлюсь, як вы робите, и за вами следом тоже роблю.
Словно мать, погладила по стриженой макушке.
голову к Антону:
А ты чего же не утек?
Тошка признался:
Не можно. Мне надо за Миколку заступаться.
Вот сукин кот! В школе так научили?
Разглаживая босой ногой пыль, глядя в землю, Антон неохотно пояснил:
Дядько Потап казали, шо коммунар коммунара не даст в обиду.
Ай, молодец! Хозяин двора хлопнул себя по коленке. Значит, дядько Потап?
Угу.
Потап Кузьменко, хлопцы, большая людына. Кувшинка поманил пальцем Тошку. Когда тот приблизился, он доверительно объявил: Ре-во-лю-цио-нер, и даже глаза зажмурил.
Ага! подтвердили в один голос оба друга. Микола при этом успел поддернуть сползавшие штаны.
11
Женщины сгрудились на току вокруг горки срезанных подсолнухов. Стучат белыми палками, словно вальками на реке. И у каждой свои думки, свои желания. Но в данную минуту, похоже, у всех разом вызрела нетерпеливая охота послушать Настю Балябу делегатку съезда. Только вчера вернулась Настя домой. Еще толком никому ничего и не рассказала. Насте и самой страсть как хочется поделиться виденным и слышанным. Вот только с чего начать? Зимина обещала наведаться в коммуну, собрать женщин. Она бы и подсказала, что и как. Сама же Настя решиться не может, хотя повидала за последние дни столько, что за век увидеть не придется.
Но коммунарки народ любопытный, не ждут, пока Балябиха сама решится.
Настасия, яки ж там хаты: чи мали, чи велики? (Это в Харькове-то!)
Ой, девчата, встрепенулась Настя, обрадовавшись вопросу, таки велики, таки высоки, что не можно сказать!
Тю, як же туда люди лазят?
Так и лазят: приступочки каменные положены, перильца деревянные поставлены. Идут себе наверх, каждый свою дверь находит.