Вот и пусть бы лежала себе в камере и дожидалась суда, - провизжала опять женщина и, судя по решительным шагам, начала метаться по комнате. Она останавливалась возле окна, шла опять к двери, разворачивалась и шагала обратно.
Дорогая, это слишком жестоко
Жестоко? Ты слышишь себя, Джеймс? Слуги сказали, что увидели, как они вместе идут к реке! она начинала срываться на крик, но мужчина даже не пытался остановить ее. Зачем она вела нашего сына к реке ночью?
Я старалась дышать так осторожно, чтобы даже движение груди было почти незаметным. Горечь от своего бессилия, невозможность оправдать эту девочку, тело которой стало моим домом вот что я чувствовала, лежа в этой кровати рядом
глядя в белое полотно, хорошо пропускающее свет. За окном щебетали птицы, бежала река, ярко светило солнце. Я ждала этой ночи, как никогда не ждала ничего. Мой путь начался не сегодня утром, когда я проснулась в темной комнате. Он начнется, как только стемнеет. Придется бежать неведомо куда, подальше от этого места, где я тоже оказалась ненужной, неудобной и нелюбимой.
Как только открылась дверь и Элоиза сообщила, что это она, я почувствовала запах пищи. Тушеное мясо пахло так, что желудок вспомнил, наконец, о многодневном голоде. Голова закружилась, и ладошки моментально стали холодными и влажными.
Сержант согласился пообедать. Я отправила его на кухню за миской жаркого. Он уверен, что лежачая девочка точно не сбежит, - довольная Элоиза положила горку полотенец на столик у зеркала, и в руках у нее возникла глубокая миска. Аромат еды еще сильнее разлился по комнате. Ешьте, только медленно. Три дня вы ничего не ели. Я поила вас отваром с молоком и медом с ложки. Старалась по паре ложек давать каждый час. А то совсем бы были без сил. Вас еле вернули к жизни. Нахлебались воды вытаскивая из реки Оливера, - она горько покачала головой.
Как вкусно, Элоиза, Боже, мне кажется, я никогда ничего вкуснее и не ела, - я старалась долго жевать, рассматривая белоснежную миску с голубым краем. Тонкая работа, ручная роспись, тончайший фарфор.
Узнаете? вдруг спросила Элоиза.
Что? - с полным ртом переспросила я.
Сервиз вашей матушки. Когда в доме появилась новая хозяйка, она велела оставить его в кухне. Слугам. Привезла свой. Новый, модный и совсем бездушный. А эту прелесть наши слуги даже руками бояться трогать. Но когда приезжают ее слуги, сами из него обедают, - Элоиза, как мне показалось, горевала по старым временам. И этот сервиз, убранный с хозяйского стола, был чем-то важным, чем-то, что связывало ее с прошлым.
Не грусти, Элоиза. Вещи не самое главное в жизни. Главное, кто ты. Мне однажды сказала - я быстро одернула себя, понимая, что сейчас ни в коем случае нельзя упоминать о своей бабушке. Служанка явно больше знает о бабушке Виктории, если та ещё была жива при ней. А с потерей памяти вспоминать о какой-то бабушке плохая идея, - не помню, кто это говорил, но важно оставаться человеком. И в любое плохое время не гасить огня в своей груди.
Огня? Элоиза непонимающе уставилась на меня.
Да, жизнь, она как огонек, который горит в груди:греет, дает силы и надежды.
Как красиво вы говорите, мисс. Наверно, вы читали это в своих книгах. Жаль, мы не сможем отправить их с вами. Сейчас вам важнее вещи. Ехать черт-те куда, на голое место мистер Брекстон сказал, что там не будет вообще ничего.
Я даже не представляю, куда мы поедем, - я доела и небольшим кусочком белого хлеба по привычке промокнула тарелку. Дожевала и передала ее Элоизе, - Спасибо. Дай Бог тебе доброго здоровья.
Хм. Вы как будто новых слов где-то набрались. Очень странная вы, мисс Виктория, - она, наконец, улыбнулась, но тут же спохватилась, услышав за дверью шаги. - Сержант вернулся с кухни. Говорите тише.
Я повернулась спиной к двери, на случай, если кто-то войдет. Так я успею закрыть глаза. Элоиза говорила, что поворачивала меня время от времени на бок, чтобы не было пролежней. Значит, никто и не заподозрит неладного. Мне казалось, что мои «родители» будут чаще заходить. Я и боялась, и хотела больше узнать об этих людях. Но раз все решилось так, то может, оно и к лучшему.
Я собрала все ваши вещи, а когда вы встанете, то соберу и одеяло с подушкой, - Элоиза принялась шуровать в шкафу, вынимая платья одно за другим.
Ты что? Как я с этим всем поеду?
Как-как на поезде. Мистер Брекстон сказал, что уже купил билет. С его другом вам будет проще. Он какой-то специалист по железным дорогам. Я плохо понимаю в этом, но его, как он выразился: «держат на хорошем счету».
Нам остается только верить в то, что так оно и есть, - тихо ответила я, рассматривая в окне кроны деревьев.
Я одного боюсь: как вы будете там без меня. Ведь и готовить, и смотреть за платьями вам придется самой, - Элоиза покачала головой, прижала груду вещей к груди и присела на край кровати к моим ногам.
Вот увидишь, Элоиза, я все смогу! Когда ты приедешь, сама удивишься, - я пыталась шептать бодрее, чтобы хоть немного вдохновить эту милую девушку.
Плотный обед и бессонная ночь сделали свое дело: помогли заснуть. А когда я открыла глаза, на горизонте в мареве горячего воздуха заходило солнце. В комнате было очень тихо. Только сейчас я услышала тиканье часов. Боясь повернуться, я лежала и смотрела в окно. Обдумать было что, но от меня сейчас зависело мало. Я даже не выбирала какого-то своего пути для решения проблемы. За меня решили все. Мне нужно